Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Американского писателя Говарда Лавкрафта (1890-1937) называют литературным Коперником, исследовавшим вселенную потустороннего и признавшим ужас главной константой бытия. При этом Лавкрафт — замечательный рассказчик, эрудит, мифотворец и поэт. Его творчество получило признание спустя десятилетия после смерти автора.
отрывок из произведения:
...Мой дом остался далеко позади; я был весь во власти чар восточного моря. Уже стемнело, когда я услышал шум прибоя и понял, что море вон за тем холмом с прихотливыми силуэтами ив на фоне светлеющего неба и первых ночных звезд. Я должен был исполнить завет отцов, и потому быстро шагал по свежевыпавшему снегу, тонким слоем покрывавшему дорогу, уныло ведущую ввысь, туда, где Альдебаран мерцал среди ветвей. Я спешил в старинный город на берегу моря, где никогда прежде не бывал, хотя частенько грезил о нем.
Стояли святки. Люди называют этот праздник Рождеством, но в глубине души знают, что он древнее Вифлеема и Вавилона, Древнее Мемфиса и самого человечества. Стояли святки, когда я, наконец, добрался до древнего городка на берегу моря, где некогда жил мой народ, жил и отмечал этот праздник еще в те незапамятные времена, когда он был запрещен. Несмотря на запрет, из поколения в поколение передавался завет: отмечать праздник каждые сто лет, чтобы не угасала память о первозданных тайнах. Народ мой был очень древним, он был древним уже триста лет назад, когда эти земли только заселялись. Предки мои были чужими в здешних местах, ибо пришли сюда из южных опиумных стран, где цветут орхидеи. Это были темноволосые нелюдимые люди, говорившие на непонятном языке и лишь постепенно освоившие наречие местных голубоглазых рыбаков. Потом мой народ разбросало по свету, и объединяли его одни лишь ритуалы, тайный смысл которых навек утерян для ныне живущих. Я был единственным, кто в эту ночь вернулся в старинный рыбацкий поселок, ибо только бедные да одинокие умеют помнить.
Я достиг вершины холма, и увидел Кингепорт в наступивших сумерках он казался огромным: заснеженный Кингепорт с затейливыми флюгерами и шпилями, старомодными крышами и дымниками на печных трубах, причалами и мостками, деревьями и погостами; с бесчисленными лабиринтами улочек, узких, извилистых и крутых, сбегающих с чудовищной высоты холма в центре города, холма, увенчанного церковью и пощаженного временем; с невообразимой мешаниной домов колониального периода, разбросанных тут и там и громоздящихся под разными углами и на разных уровнях, словно кубики, раскиданные рукой младенца. Древность парила на серых крылах над посеребренными морозом кровлями. Один за другим в окнах вспыхивали огни, вместе с Орионом и бессмертными звездами освещая холодные сумерки. Волны прибоя мерно ударяли в полусгнившие пристани там затаилось море, вечное загадочное море, откуда некогда вышел мой народ...