Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
...Мы встречаемся почти каждое утро. Я выгуливаю собаку, они — спешат в школу. Чинная малышня с телохранителями из мамок-бабок; непредсказуемый «переходный возраст», автономно щебечущие стайки девчонок. И иногда — одинокие «мыслители». Такой никогда не спросит: «А она у вас не кусается?» или про породу, а просто замрёт, присядет на корточки. И грозный пёс мой рванёт к нему, и, прежде чем я успею испугаться, они уже обнимаются, глаза в глаза, что-то друг другу шепчут. А затем, как-то разом сокрушённо вздохнув (видимо, о несовершенстве бытия), прощаются лишь им понятной странной улыбкой.
Затем мы сворачиваем к лесу, а школяры торопятся дальше, навстречу знаниям и светлому будущему, в которое ещё верили в далёком семьдесят третьем, когда я, сбежав из светско-советской застойной богемы, решила начать новую жизнь в этом подмосковном посёлке. С тех пор обязательную школьную форму и потёртые портфельчики вытеснила яркая разношёрстная «упаковка», а у меня сменились две собаки.
Поначалу зимовали в посёлке лишь старики. Я, тогдашняя неофитка, печатала на «Эрике» и разносила им религиозно-духовные брошюрки о церковных таинствах и смысле жизни.
В конце семидесятых нас газифицировали, разразился строительный бум. Расплачивались, в основном, бутылками, — и со своими, и с шабашниками. Посёлок запил. Понаехало много неприкаянных — кто по пьянке всего лишился, кто после отсидки обнаружил свою комнату опечатанной, или жену — с другим… Когда полетели белые мухи, милиция отлавливала бездомных по лесам-шалашам и грозила мне санкциями, ежели не перестану селить у себя всякую шушеру и усугублять в районе криминальную обстановку. Бедолаг было жаль. Водила их по паспортным столам, исповедальням, ЛТП и наркологам. Там рекомендовали лучше заняться своим прямым делом, то есть воспитывать народ словом. Причём с раннего детства. А я доказывала (иногда на практике), что и «совсем пропащего» необходимо тянуть в гору через щели и пропасти, не давая сорваться. Тогда он сам начнёт эти горы двигать. Но, чуть ослабли пальцы «удерживающего» — всё, улетел, костей не соберёшь. И опять доблестная милиция отлавливала по лесам и электричкам моих подопечных и оставалось лишь оправдываться, что нам ведь это заповедано свыше: «Накорми, одень, приюти, утешь»… И снова их впускала, голодных, промёрзших и оборванных, вздрагивая от каждого стука — не милиция ли? А наутро вместе шли туда с повинной. И история повторялась.
Она, эта история, тогда меня убедила, что почти все наши беды — от невостребованности. Человек, лишённый места в жизни, определённого Творцом, своего ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ — что может быть трагичнее? Альпинисту в связке необходима твёрдая и верная рука «удерживающего». И «молитва, чтобы страховка не подвела». Ни к чему при восхождении (а именно «восходящим» мыслилось советское общество) сомнительные «права» взвалить на кого-либо свою ношу, глотнуть зелья из фляги, или свернуть, куда левая нога пожелает. Сейчас принято упоминать о «семье», противопоставляя бывший Союз цивилизации индивидуалистов, но, наверное, уместней было бы говорить именно в «восхождении». Потому что «семья» может быть и обывательской, и хищной, и даже преступной — мало ли бед принесли нашей стране эти «дружные семьи» сильных мира сего. Иное дело — восхождение в связке — не за мешком золота или мировым господством, не к сытому будущему, а к «светлому». Которое «одно на всех, мы за ценой не постоим». И это никакая не «Вавилонская башня», — разве не святы пред Небом первопроходцы, построившие и защитившие первую в мире Антивампирию от тех, про кого Николай Бердяев писал: «Буржуа имеет непреодолимую тенденцию создавать мир фиктивный, порабощающий человека, и разлагать мир подлинных ценностей. Буржуа создаёт самое фиктивное, самое нереальное, самое жуткое в своей нереальности царство денег».
Шли годы. Нас телефонизировали и заасфальтировали, то отучали от пьянства, то опять приучали. Потом грянул Чернобыль.
На этой фразе я отключила компьютер и легла спать, а назавтра была чернобыльская годовщина, о чём совсем позабылось. И никак не могла я понять, что за нечистая сила стёрла вдруг из памяти компьютера и эту статью, и прочие мои статьи, романы, повести и рассказы вместе с материалами интернетовского форума и сайта. Получалось, что проклятый чернобыльский вирус, запущенный каким-то японцем, одним махом ликвидировал всю духовно-творческую сторону моей прошлой жизни. Неслабо. Но я не обиделась на японца — пусть таким варварским способом, но он напомнил о страшной дате, которую мы не имели права забывать. «Имя сей звезде чернобыль; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».
Я уныло брела по нашей улице уже 2001 года, размышляя, что дьявольский Чернобыль вот так же разом убил мою страну, отравил души, стёр самое главное из народной памяти. И священные вехи многовекового противостояния царству Мамоны, и великие имена предков, собравших и отстоявших кровью, трудом и слезами каждую пядь ныне разодранной на части земли. И строгий евангельский запрет на пир и веселье, когда внизу на ступенях страдает голодный нищий…В общем, заплати налоги и спи спокойно — вот тебе и вся идеология. А истина, ребята, по словам товарища Парамонова с радиостанции «Свобода» — в гонораре.
Безлюдье. Старики вымирают, взрослое население или подрабатывает спозаранку по вагонам «посредническими услугами», а по-старому — спекуляцией, или спешит опохмелиться, чтоб к десяти быть в форме и помахать несколько часов топором или лопатой на очередной кайф. За кирпичными заборами — убежища господ. Укрыться не удаётся — монументальные тяжеловесные хоромы на стандартных здесь десяти, а то и шести сотках, впритык друг к другу, напоминают динозавров, в панике сбившихся в кучу и мечтающих слинять обратно в свою мезозойскую эру при первом удобном случае. Их хозяевам тоже не по себе — некоторые поместья сменили уже не одного владельца. Кто погиб в разборке, кто — в автокатастрофе, а кто просто куда-то сгинул, оставив себе печальный памятник из кирпичного остова без крыши над затопленным подвалом и подземным гаражом.
Ведет наша улица к станции, откуда мы ездим чаще всего в храм или в Москву. Входы-выходы на платформах теперь заделывают решётками, то есть к храму прихожане смогут пробраться лишь по крутым ступеням через овраг, имея при себе билет за проезд. А они и так едва сводят концы с концами, а кто и еле ходит. Сколько же будет поломанных рук и ног, когда ступени обледенеют? Сколько будет несчастных случаев с «зайцами»? А может, так и задумано — меньше народа, больше кислорода? Чтоб «дорогая моя столица» принадлежала лишь умным и шустрым. Тем, кто умеет «красиво жить», воруя у пожилых заслуженную старость, у их детей — достойную жизнь и работу по призванию, у внуков — будущее. Не желаете служить его величеству капиталу, то есть Мамоне — добро пожаловать, товарищи, в резервации, то бишь в клетки. Вот примем закон о купле-продаже земли, — ни в лес не сунетесб по грибы или на лыжах, ни в пруд. Частные владения! Что нам запрет Всевышнего: «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня».
Исчезают и с московских улиц палатки и коробейники с дешёвыми необходимыми товарами. Чем ретивей силовики гоняются за пчёлами, тем меньше у настоящего зверья конкурентов и больше возможностей беспрепятственно жиреть на нелегально-преступном бизнесе, щедро подкармливая «свою милицию». Потом — свою армию. Замкнутый круг, неуправляемая цепная реакция. В супермаркеты народ всё равно не повалит, да и средств оплачивать баснословные счета за коммунальные услуги у него не будет. Как и на передвижение по шоссе и железным дорогам, по воде и нашим славным аэрофлотом, не говоря уже о боингах и конкордах. Вот и рассадят нас, уже рассаживают, по этим самым клеткам-резервациям. Без света и тепла, без работы и связи с прочим миром. Эдакий экспериментальный зоопарк. Будут показывать за доллары туристам. Вот полюбуйтесь, господа, всё у «товарищей» отобрали — землю и недра, тепло и работу, сынов и дочерей, заводы и шахты, оленей и рыбу. Даже воздух не оставили, — отравили. Куда «зверям алчным, пиявицам ненасытным» времён крепостничества до нынешних! «Человек проходит как хозяин необъятной родины своей». Вот он, «хозяин», — полюбуйтесь, господа. Вот она «страна героев, мечтателей и учёных». Сидят герои по суверенным клеткам, что те кролики, жуют траву и глядят, что же, в конце концов, у господ-экспериментаторов получится. Их едят, а они глядят.
А дальше? Дальше выжившим выдадут номера (уже выдают) и поставят печати на чело и руку — вроде пропуска в новую жизнь. Без печати этой — ни продавать, ни покупать, ни работать. А на челе она у некоторых уже давно просматривается — их едят, а они глядят. Мол, приятного аппетита, лишь бы войны не было. Жаль кроликов, но ещё больше — самих «экспериментаторов». Обитателей «золотых клеток» собственной жадности, непотребств и безумия. Ведь ведают, что творят, — и в храм ходят, и на нужды церкви отстёгивают. Или не слыхали, что отвергнет Господь жертву неправедную?
Так, в невесёлых размышлениях и в мучительных поисках выхода придумалась мне Изания...
...Мы встречаемся почти каждое утро. Я выгуливаю собаку, они — спешат в школу. Чинная малышня с телохранителями из мамок-бабок; непредсказуемый «переходный возраст», автономно щебечущие стайки девчонок. И иногда — одинокие «мыслители». Такой никогда не спросит: «А она у вас не кусается?» или про породу, а просто замрёт, присядет на корточки. И грозный пёс мой рванёт к нему, и, прежде чем я успею испугаться, они уже обнимаются, глаза в глаза, что-то друг другу шепчут. А затем, как-то разом сокрушённо вздохнув (видимо, о несовершенстве бытия), прощаются лишь им понятной странной улыбкой.
5 кб
3 кб