Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Эмиль Золя — выдающийся французский писатель, вошедший в мировую литературу как автор двадцатитомной эпопеи «Ругон — Маккары». В ней он с реалистической силой изобразил как социальные противоречия светской жизни, так и жизнь простых людей.
Он был великим романистом, обличавшим социальную несправедливость, воспевал чрево Парижа с его нищетой, болезнями и проституцией. А в последние годы жизни знаменитый писатель стал заядлым фотографом.
Философия романа «Чрево Парижа» писателя Эмиль Золя: человечество делится на две категории: «толстых» и «худых», на идеалистов и реалистов, на бедных и богатых, и между двумя этими половинами идёт извечная борьба...
отрывок из произведения:
— ...Эй, тетка, поехали! — крикнул один из возчиков, привстав на колени среди своей репы. — Это ж валяется какая-нибудь пьяная скотина.
Госпожа Франсуа нагнулась: она заметила справа, почти под ногами лошади, что-то черное, загораживавшее путь.
— Нельзя же давить народ, — сказала она, спрыгнув наземь.
Перед ней лежал человек, растянувшись во весь рост, разметав руки и уткнувшись лицом в пыль. Он казался необычайно длинным, тощим, как жердь: просто чудо, что Валтасар не наступил на него копытом и не сломал его пополам. Г-жа Франсуа подумала, не мертв ли он; она присела перед ним на корточки, взяла за руку и почувствовала, что рука теплая.
— Ну-ка, приятель! — тихонько сказала она.
Однако возчики выражали нетерпение. Тот, что стоял на коленях среди овощей, снова крикнул осипшим голосом:
— Трогай, тетка! Нажрался вина, проклятый боров! Спихни его в канаву!
Между тем человек открыл глаза. Он не шевелился и смотрел на г-жу Франсуа с испуганным видом. Она решила, что, должно быть, он и в самом деле пьян.
— Вам нельзя здесь оставаться — задавят, — сказала она. — Куда вы шли?
— Не знаю... — чуть слышно ответил он.
В глазах его мелькнула тревога, и он с усилием проговорил:
— Я шел в Париж и упал, не помню как...
Теперь она его разглядела: он был жалок в своих черных брюках и черном сюртуке, превратившихся в отрепье и едва прикрывавших сухое, костлявое тело. Картуз из грубого черного сукна, опасливо надвинутый на самые брови, оставлял открытыми большие карие глаза, до странности кроткие на этом суровом, изнеможенном лице. Г-же Франсуа подумалось, что он, пожалуй, слишком уж немощен для того, чтобы так напиваться.
— А в какое место Парижа вы направлялись? — спросила она.
Он ответил не сразу: его смущал допрос. Поколебавшись, он нерешительно сказал:
— В ту сторону, неподалеку от Центрального рынка.
С огромным трудом он встал на ноги и, по-видимому, собирался продолжать путь. Огородница заметила, как, зашатавшись, он оперся на оглоблю повозки.
— Устали?
— Да, очень, — прошептал он.
Тогда, подталкивая его к повозке, она сказала недовольным, нарочито резким тоном: