Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Надежда Тэффи — псевдоним писательницы Надежды Александровны Лохвицкой (1872-1952), пользовавшейся необыкновенной известностью у читателей в дореволюционной России. По словам современников, Тэффи восхищались буквально все — начиная от почтово-телеграфных чиновников до императора Николая II.
Эмигрировав после революции, Тэффи и за границей продолжала пользоваться успехом. Ее фельетоны появлялись каждую неделю — остроумные, порой злые, — и читатели ждали их. Зоркий глаз писательницы подмечал все забавное и смешное в быте эмигрантов. Как объясняла Тэффи: «дать человеку возможность посмеяться — не менее важно, чем подать нищему милостыню... Посмеешься — и голод не так мучает. Кто спит — тот обедает, а, по-моему, кто смеется, тот наедается досыта. Или почти досыта».
Это стало не только литературным, но и жизненным кредо, поскольку писательнице материально жилось довольно трудно. И все равно она умела превратить любую встречу в праздник. Рядом с нею преображались самые скучные, унылые и брюзжащие люди.
Несмотря на свою известность и славу, сомнения в том, что она не оставит после себя «даже легкого следа», иной раз одолевали Тэффи. Она считала свои короткие блестящие юмористические рассказы «однодневками». Прав, скорее, оказался Алданов, называвший ее рассказы «свидетельством эпохи, материалом для будущих историков». Думается, появление в наши дни новых сборников Тэффи нельзя объяснить интересом чисто историческим. Вряд ли кого-нибудь, кроме специалистов, привлекли бы жанровые миниатюры Тэффи, если бы мы снова не видели в них отражение собственной жизни.
отрывок из произведения:
...Павлику не по себе. Он сидит над книгой и тихо похныкивает, глядя на лампу, подвешенную высоко «от греха подальше».
Борька, толстый, безбровый, хмурит лоб и зубрит по бумажке.
– Р. С.— Д. Р. П., Д. К. и Р. Д... Нет, не Д. К., а К.-Д., К.-Д., К.-Д.
– Хм! – хнычет Павлик. – И чего ты бесишься. Все равно все знают, что у нас в приготовительном самые трудные предметы. У нас все предметы начинаются, а у вас все только повторяют. Это всем известно.
– К.— Д., К.-Д., К.-Д., – кудахтает Борька.
– Хм! Хм! Меня завтра из батюшки спросят, а я ничего не могу выучить. Вчера спросили, я все великолепно знал, а он кол влепил.
– Р. С. — Д. Р. П., Р. С.-Д. Р. П. А что же тебя спрашивали? – с легким налетом презрения кидает Борька.
– Спросили про двунадесятые праздники. Я ему почти все назвал: Пасху назвал, Вознесенье назвал, Елку назвал, Введенье назвал, Масленицу назвал...
– Дурак! Масленица не двунадесятая. Р. С-Д. Р. П.
– Я ему все назвал, и Илью назвал, а он...
– Перестань скулить! Р. П. С.
— Р... У меня революция на носу. Большевик, меньшевик, фракция, фракция, фракция... Большевик, меньшевик...
Павлик уныло посмотрел на маленький круглый Борькин нос, на котором была революция, и захныкал дальше.
– Хм! Заповеди все знаю, а он нарочно сбивает, чтобы...
– Врешь, – неожиданно обрывает Борька. – Не можешь ты всех заповедей знать.