Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Повесть « Задняя земля» — о жертвах и палачах Заполярья, оставшихся в тех же местах, где ранее трудились «для Родины» или сидели за оградой из колючей проволоки. Крупным планом — Ухта, Воркута, Норильск 60-70 г.г., где не осталось лагерей . Но — торжествовала лагерная мораль: «Умри ты сегодня, а я — завтра».
отрывок из произведения:
...Поезд Москва — Воркута заправляется спиртом, как самолет — бензином. Задымленный, с ледяными натеками состав поглощает целые цистерны спирта, правда, в различной посуде.
Я задержался у ступенек вагона в удивлении: «Столичную» грузили ящиками, прямо с автокара, расплачиваясь с носильщиками поллитровками. Затем протащили огромные, из-под кислоты, бутыли в плетеных корзинках, крича проводнице: «Да не кислота, мать, не сомневайся!..», «Не взорвем, родимая! Сами гнали!..» Когда стали подымать в закоптелом самоваре, осторожненько, чтоб не расплескалось, проводница в деревенском платке поверх форменной шапки не выдержала:
— На посуде экономите, черти подземные!
Молодцы в парадных шахтерских кителях с золотыми аляповатыми вензелями приткнули самовар в тамбуре, пояснили коснеющими языками:
— Не забижай нас, мамм-маша. Много ль в двух руках унесешь! А насчет посуды не с-сомневайся!..
Отходил поезд во тьме, без сигналов и толп провожатых, дымя трубами, как теплушечный солдатский состав. Кто-то спрыгнул на черный от угольной крошки перрон, упал на спину, матерясь, голося в пьяном исступлении:
— Так и передай! Убью Петьку и ее! Убью суку!
В нашем купе битком геологов. Из коридора то и дело просовывается чья-либо голова: «Геологи, штопор есть?», «Геологи, сольцы дадите?» Кто-то вышиб первую пробку ударом ладони под одобрительное цитирование древних текстов: «Веселие на Руси есть пити...» Спустя час пустые бутылки у ног позванивали, как колокольцы. Птица-тройка, а не поезд. Где ты, Гоголь?!.
За полночь купе опустело. Те, кто помоложе, перебрались в соседнее, где взрывалась гитара и застуженный бас сипел:
А я выбираю свободу,
И пью с ней сегодня на «ты»!
Подкрепление от геологов подхватило с веселым остервенением:
А я выбираю свободу
Норильска и Воркуты!..
Остервенение росло по мере того, как шахтеры в соседних купе вместо того, чтобы поддержать про свободу, забивали ее традиционным ревом: «А ночка те-о-омная была-а...» Не пело лишь наше купе. Не пело и, к моему удивлению, не пьянело. Только стало разговорчивее. Спорили о своем, на меня, дремавшего на верхней полке, никто не обращал внимания. Больше всего — о Халмер-Ю и Никите Хрущеве. И то, и другое обернулось для России напрасной надеждой...
В Халмер-Ю, севернее Воркуты, открыли уголь. Заложили шахты. Выстроили многоэтажный город. А потом его на две трети заколотили: шахты оказались убыточными... Так он и пустует, на семи ветрах, памятником эпохи... Открывателям дали Сталинскую премию.
— Теперь дадут Ленинскую тому, кто его закроет окончательно, — проворчал толстяк, сидевший внизу. Голос у толстяка высокий, бабий. Лицо желтоватое, как у больного лихорадкой, с широкой развитой челюстью, как у бульдога. Глаза круглые, насмешливо-печальные, с какими-то желтоватыми огнями. Татарские глаза. Называли толстяка, тем не менее, Давидом Израилевичем.
Еврей с бульдожьим татарским лицом, видно, уже все для себя решил и каждый раз отделывался шуточками:
— Человечество было убеждено, что земля стоит на трех китах, пока не пришли геологи. Они-то и внесли путаницу.
Он чокался безмолвно с маленьким нервно дергавшимся корейцем, настолько сморщенным, что, казалось, перепутал Создатель: кожу на великана отдал низкорослому, иссохшему; она отвисала, колыхалась на тонкой шее, запалых щеках, высоком сократовском лбу: от этого, что ли, казалось, что человек ни секунды не отдыхает. Какой-то вечный двигатель.
Подвыпившие инженеры из соседних купе принесли ему зарубежный журнал мод, призывая убедиться в том, что все красавицы мира удлиняют себе глаза до его эстетического стандарта.
— Марш отсюда! — вскричал кореец на радость любителям подтрунивать. — Все! К чертовой бабке!.. — он с силой задвинул дверь купе, воскликнув с прежней яростью: — Для геологии Хрущ страшнее Иосифа свет-Виссарионовича. Страшнее сатаны!.. Хрущ напутал на столетия. Жулико-жулико!..
Я свесил голову с полки, спросил, за что это так Хруща? Он открыл ворота тюрем...
Кореец поднял ко мне свое узкое лицо с перешибленным носом. Неестественно приподнятые ноздри его подергались воинственно. Однако разъяснил терпеливо. С цифрами, которые он помнил, как любимые стихи.
Хрущев нарушил топливный баланс страны.
«Взорвал его к чертовой бабке!выкрикнул он.
Доложили ему, что гидростанции дороги, строятся долго, он вскричал: «ТЭЦ! ТЭЦ! ТЭЦ!». Понатыкали тепловые, на угле, электростанции, как редиску. Что ни город, то ТЭЦ. А угля — нехватка... Схватились за газ, как утопающий за соломинку. Газеты зазвонили: «Газ! Газ! Газ!» Перевели на газ всю прорвищу угольных станций, металлургию, электрохозяйство, машиностроение, военные заводы, химию, быт... Всю Россию!.. А газ — тю-тю!.. Очередное Халмер-Ю...
Глаза корейца от испуга почти округлились.Как накормить крокодила?» Впервые услышал тогда это выражение. Ненасытным крокодилом мерещилась геологам промышленность России...
Впервые услышал тогда это выражение. Ненасытным крокодилом мерещилась геологам промышленность России...