Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Юрий Тынянов — популярный советский романист — был талантливым литературоведом. Он писал о русской литературе с той увлекательной заинтересованностью, которая заставляет читать его историко-литературные труды как художественные произведения.
Для Тынянова характерно равное внимание как к истории, так и к теории литературы. Произведениям Юрия Тынянова присуща концептуальность, живое ощущение описываемой эпохи, бытовой и нравственной атмосферы, тонкий психологизм, выразительность языка.
отрывок из произведения:
...В жизни Пушкина была любовь, необычайная по силе, длительности, влиянию на всю жизнь и им самим никогда не названная, «утаенная». Следы ее впервые подметил на основании анализа пушкинских элегий М. Гершензон. *
* См. М. Гершензон. Северная любовь А. С. Пушкина. «Вестник Европы», 1908, январь; также: в книге М. Гершензона «Образы прошлого». М., 1912; П. Е. Щеголев. «Из разысканий в области биографии и текста Пушкина». В кн.: «Пушкин и его современники», выя. XIV. СПб., 1911; также: в книге 11. Е. Щеголева «Очерки» («Утаенная любовь А. С. Пушкина»), М. Геpшензон. В ответ П. Е. Щеголеву; П. Щеголев. Дополнения к «Разысканиям в области биографии и текста Пушкина».
Любовные элегии Пушкина послелицейского периода — проявление непосредственного поэтического реализма, и в этом смысле и значение их для всего творчества Пушкина и их конкретная, фактическая основа — вне сомнений. Не только закрепление внешних фактов и обстоятельств, но и прежде всего внутренних отношений доведено здесь до такой поэтической точности, поэзия до того конкретна и освобождена от общих мест, что можно с уверенностью говорить о конкретных жизненных обстоятельствах и лицах элегий.
Здесь Пушкин нашел прямые поэтические средства для закрепления реальной, непосредственной правды.
Элегии наряду с посланиями явились у Пушкина жанром, уже не противоречащим большим задачам и большим жанрам литературы, эпосу и драме, как то было в поэзии непосредственно предшествовавшего периода, когда элегии с изображениями общих чувств и условных героинь превратились в мелочный жанр, жанр мелочей. Напротив, лирика стала у Пушкина как бы средством овладения действительностью в ее конкретных чертах) и первым, главным путем к эпосу и драме. Поэтому самая фактическая, биографическая основа лирики Пушкина и имеет такое значение для изучения его поэзии.
Наблюдения Гершензона наметили целый круг стихотворений, так или иначе отражающих «северную любовь», т. е. какую-то любовь Пушкина до 1820 г., года высылки на юг, любовь, воспоминания о которой продолжались на юге, в годы его южной ссылки.
Путем различных сопоставлений он пришел к выводу, что не названная нигде Пушкиным героиня этих элегий — кн. Мария Аркадьевна Голицына. Этим устанавливался крайне важный факт биографии Пушкина.
В полемике, тут же возникшей по этому поводу между Щеголевым и Гершензоном, проявились комические черты тогдашнего пушкиноведения; полемика о биографическом вопросе, по самому характеру требовавшем какой-то сдержанности, вскоре приняла бранный топ.
Щеголеву, впрочем, удалось совершенно убедительно доказать, что одно из стихотворений, включенных Гершензоном в круг лирики, отражающей «утаенную любовь», заведомо относящееся к М. Арк. Голицыной, на самом деле никакого отношения ни к другим элегиям цикла, ни к «утаенной любви» не имеет.
Имя М. Арк. Голицыной как женщины, возбудившей самую длительную, самую сильную любовь Пушкина, им почему-то от всех «утаенную», таким образом окончательно отпало. Сам же Щеголев путем тщательного изучения рукописей и в силу различных соображений пришел в выводу, что героиней этого чувства Пушкина, которое ему удалось утаить в течение всей его жизни от постороннего внимания, была пятнадцатилетняя Мария Николаевна Раевская (1805-1863), знаменитая впоследствии жена декабриста С. Волконского.
Оба исследователя обнаружили полнейшее равнодушие к главному вопросу: к вопросу о том, почему и зачем, собственно говоря, понадобилось Пушкину так мучительно и тщательно утаивать любовь, во-первых, к блестящей светской певице М. Арк. Голицыной, приятельнице поэта Козлова и Шатобриана, проводившей большую часть времени за границей, и, во-вторых, утаивать ее по отношению к молоденькой, почти подростку, М. Раевской, сестре Н. Раевского, с которым он был в приятельских, дружеских отношениях еще с 1816 г., и А. Раевского, с которым сблизился в 1820 г.
...В жизни Пушкина была любовь, необычайная по силе, длительности, влиянию на всю жизнь и им самим никогда не названная, «утаенная». Следы ее впервые подметил на основании анализа пушкинских элегий М. Гершензон. *
