Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Гетманский Игорь Олегович родился в 1962 году. По образованию — физик, закончил МИФИ. Несколько лет работал в Курчатовском центре. С 1997 года занимается литературным творчеством. Член СП России, лауреат литературной премии еженедельника «Литературная Россия» за 2001 год, лауреат Всероссийского конкурса журналистов, проводимого изданием «Журналистика и медиа-рынок» в 2003 году. Автор нескольких книг-сборников фантастических романов и повестей, изданных в «ЭКСМО», автор учебного пособия для начинающих литераторов «Азбука литературного творчества, или От пробы пера до мастера слова». Литературную карьеру начинал как журналист муниципальной прессы и регионального телевидения.
В последние годы живет и работает в Балашихе. Руководитель Балашихинского регионального литературного объединения «Метафора».
отрывок из произведения:
...Красная бандитская рожа с белыми кустистыми бровями просунулась в дверь, и мой кабинет огласился мощным хриплым басом:
— Звал, Николаич?
Ага, явился!
— Заходи, заходи, Петрович! — я встал из-за стола и пошел к двери с заранее протянутой рукой: гость требовал особенного уважения. Дверь распахнулась во всю ширь, и я с удовольствием воззрился на ветерана милиции, подполковника в отставке Анатолия Петровича Новикова, бывшего начальника нашего уголовного розыска.
Петрович был хорош. Седые густая шевелюра украшала крупную лобастую голову, русская косоворотка была лихо распахнута на широкой волосатой груди. Огромная лапа Петровича сжала мою кисть, крупные белые зубы обнажились в широкой улыбке, и на секунду то ли от боли в руке, то ли от блеска зубов я чуть не потерял сознание.
— Ну-у, Николаич, что форму-то не блюдешь? Выговор тебе, начальник районного отделения милиции! Если так пойдет — смотри! — выкраду тебя к едрене фене, и на пасеку к себе отвезу, лечиться, значит. А обратно только за выкуп отдам, только за выкуп!
Я еще потирал занемевшую кисть, а Петрович уже по-хозяйски расположился в моем кресле и ворошил бумаги на столе:
— Чего звал-то, пацан? Дело какое глухое? Сам не справляешься?
Я сел через стол напротив и постарался быстро придти в себя от напора жизнеобильного ветерана. На «пацана» я, 45-летний полковник милиции, не обиделся: перед Петровичем я, на самом деле, был пацан. А вот дело, с которым я собирался к нему обратиться, было не пацаньим и.., деликатным. Я не знал, как Петрович — старый опытный опер и сыскарь, когда-то волкодав спецназа, один из лучших ментов в нашем Ханты-Мансийском округе — как он отреагирует на мою просьбу. Мог ведь и отказать. А кроме него кого-то другого посылать на это дело мне было уже страшно.
— Слушай,
— заерзал я на жестком стуле. — Просьба у меня к тебе необычная...
— Ладно резину-то тянуть! Раз вызвал — выкладывай напрямую, проглочу как-нибудь!
Я быстро посмотрел на него и уперся взглядом в свои сцепленные на столе руки:
— В общем, дело серьезное, Анатолий Петрович... Не уголовное, вроде... И вроде, не твоего масштаба, а на самом деле — мутное, непонятно ничего, только ты, наверно, и справишься... — Я снова посмотрел на него и встретил насмешливый взгляд выпуклых серых глаз. — Бабу здесь одну пощупать надо...
Я не договорил.
— Ах-ха-ха-ха! И это твое дело?! Ну, это мы завсегда пожалуйста! Бобылями, как-никак, живем! — Петрович хохотал, откинувшись на спинку кресла, и его красная лапа громко прихлопывала по бумагам на столе. — Ах-ха-ха! Пощупать! Я так думаю, Николаич, здесь осторожничать не след, в любом деле до конца идти надо, а?! Ты мне план оперативных мероприятий сам напишешь или на мой опыт положишься? Ах-ха! Ты ведь знаешь, опыт у меня большой, ветеран я как-никак, старая гвардия!
Петрович ржал, как мерин, а я почему-то как-то сразу успокоился и смотрел на него теперь твердо, потому что точно знал, что если он сейчас не сменит тон, то вылетит из моего кабинета. Для своего же блага. Легкомыслие в том, о чем я его хотел просить, было смерти подобно...