Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виктор Слипенчук автор книг: «Освещенный минутой», «День возвращения», «Огонь молчания», «Зинзивер» и других. Книгу «Светлое воскресение» составляют три рассказа, в основе которых – извечная борьба добра и зла, извечный духовный поиск. Звездные миры мечтаний, легенды, фантастичность событий не противоречат повседневной реальности, а делают обыденную жизнь героев более яркой, более насыщенной. Читатель как бы исподволь подготавливается к постижению сверхъестественных способностей человека, за которыми уже различимы контуры новых миров, миров новых энергий.
отрывок из произведения:
...В дверь постучали. Вошел дедушка с батожком, а за ним два белокурых мальчика лет четырех-пяти, в длинных (ниже колен) холщовых косоворотках темно-серого цвета и таких же, как на дедушке, писаных лаптях, обутых на портяные подвёртки. Чистенькие, причесанные, ищуще окинули кабинет и, увидев под стеклом книжного шкафа настенный календарь с изображением «Троицы» Андрея Рублева, степенно перекрестились (каждый положил поясной поклон), и только потом так дружно и уважительно сосредоточились на мне, что и я, в порыве какого-то внезапного умиления, встал из-за стола и тоже совершил крестное знамение. И что удивительно, то нетерпение и поспешность, с которыми всегда выпроваживал непрошенных посетителей (у любого редактора дел невпроворот), вдруг улетучились, а на смену им пришло настоятельное желание угодить дедушке. Кстати, желание угодить ему, кажется, было главным и в поведении малышей, очевидно правнуков. Чуть позже выяснилось, что большенький — Саша (сынок внука Александра).
Дедушка ласково погладил его по голове.
— Страсть как любит, когда его называют, как папу, Шурой.
В ответ Шура одной рукой откинул назад холщовую сумку из такого же темно-серого материала, как и его косоворотка, и внимательно снизу вверх посмотрел на деда. Потом стеснительно уткнулся в его подол.
Меньшенький тоже прильнул. Дед и его погладил.
— Коленька... днесь придумал, чтобы его называли дедушкой, Еремеем Тимофеевичем.
Шурик и Коленька весело засмеялись, правда, успели посмотреть вверх, на деда, радуясь, что он у них такой — всё про них знает.
Я тоже засмеялся. Указал на ряд стульев.
Дедушка, слегка поддернув опояску, сел на самый крайний. И следом, точь-в-точь повторив его, расселись правнуки. (Меньшенький подле деда, а большенький поближе ко мне.) Дети были настолько похожи, что теперь, когда они сидели, я их не отличал.
— Это потому, что их отцы (мои внуки) — братья-близнецы, а их жены — сестры-близняшки.
Мне было интересно разговаривать с дедушкой, посматривать на детишек, с любопытством оглядывающих кабинет, и я не торопился выяснять — что привело их ко мне? Чистенькие и ухоженные, они источали кротость и благость. Как-то вдруг почувствовал, что — не так живу. Всё у меня расписано, подсчитано и рассчитано; всё чересчур прагматично, словно и не человек я, а компьютерное существо.
А между тем на все мои вопросы дедушка отвечал обстоятельно, привлекал к разговору правнуков так, что они иногда отвечали вместо него, причем наперегонки. Именно от них узнал, что «ихнему деде» — восемьдесят два годика. Что все они (включая отцов и мам) строят в своей родной Шубенке Церковь, благодаря которой возрождается их деревня (беженцы из Казахстана строятся целыми улицами).
— Нук, Шура, достань-ка обчую тетрадь.
Тут только догадался, что привело гостей — мы начали публикацию дневников не каких-то там замечательных людей, а самых обыкновенных, рядовых. Интерес к публикуемым материалам оказался настолько велик, что за последние полтора года тираж альманаха вырос втрое. В последней книжке мы напрямую обратились к читателям, чтобы присылали в редакцию свои дневники. Теперь — собирали урожай.
В сочно-зеленой дерматиновой обложке тетрадь выглядела празднично-броской. Я полистал ее. Почерк записей был в основном каллиграфическим, но нигде не указывался автор. Я попросил Еремея Тимофеевича исправить оплошность, но он сказал, что в конце записей есть приписка внука Николая, всё разъясняющая. И действительно, в конце была приписка, сделанная настолько неразборчиво (очевидно, поэтому сразу не обратил на нее внимания), что ее расшифровку оставил «на потом». Однако и потом, вооружившись увеличительным стеклом, прочел не всё. Впрочем, вот она.
«Заявляю сразу: данную тетрадь я столько терял и столько все, кому не лень, вписывали в нее свои заметки, что отвечать за содержание записей не только не могу, но и категорически отказываюсь!...
...В дверь постучали. Вошел дедушка с батожком, а за ним два белокурых мальчика лет четырех-пяти, в длинных (ниже колен) холщовых косоворотках темно-серого цвета и таких же, как на дедушке, писаных лаптях, обутых на портяные подвёртки. Чистенькие, причесанные, ищуще окинули кабинет и, увидев под стеклом книжного шкафа настенный календарь с изображением «Троицы» Андрея Рублева, степенно перекрестились (каждый положил поясной поклон), и только потом так дружно и уважительно сосредоточились на мне, что и я, в порыве какого-то внезапного умиления, встал из-за стола и тоже совершил крестное знамение. И что удивительно, то нетерпение и поспешность, с которыми всегда выпроваживал непрошенных посетителей (у любого редактора дел невпроворот), вдруг улетучились, а на смену им пришло настоятельное желание угодить дедушке. Кстати, желание угодить ему, кажется, было главным и в поведении малышей, очевидно правнуков. Чуть позже выяснилось, что большенький — Саша (сынок внука Александра).
12 кб
8 кб