Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Гонимая секта «жирников», возглавляемая старцем Серафимом, ушла глубоко в топи болот и навсегда исчезла. Но легенда о золоте, унесенном с собой сектантами, будоражит души и столетие спустя!
отрывок из произведения:
...Движение было едва уловимое, я не успел ничего сообразить. Секунду назад профессор стоял, держа в руках карту, и своим обычным спокойным тоном объяснял, что осталось недолго, что дом вот-вот появится из тумана, и все, наконец, закончится. Его палец медленно следовал по расплывшимся линиям, останавливался, возвращался к исходной точке... И вдруг он резко изменился в лице, вместе с выдохом изо рта вырвалась густая струйка крови. Профессор качнулся, прижимая к животу проклятый кусок бумаги. Затем грузно упал на колени, обдав все вокруг серыми брызгами. На осточертевшей за эти дни черно-белой картинке появились первые цветные мазки.
Профессор мешком заваливался на бок, а Гредин уже направился ко мне. Высокая фигура в болоньевом плаще с натянутым до самых глаз капюшоном, резиновых — выше колен — сапогах; с огромным рюкзаком за плечами, со слегой в руке. Почти точная моя копия, если бы не нож.
Он шел медленно, проваливаясь в вязкую жижу, а я пятился, с ужасом оглядываясь — словно здесь, на болотах, за десятки километров от ближайшего жилья мне мог кто-то помочь. Липкий туман ложился на лицо, закрывал обзор, и мне казалось, что я потерял фигуру из вида, что она появится за спиной, нанесет новый мазок на этот неблагодарный холст. Но туман на секунду рассеивался, Гредин появлялся невдалеке, хрипел, сплевывал, шел.
Тогда, повинуясь озарению, я скинул лямки рюкзака, отчетливо понимая — без него мне не протянуть и пары дней; там еда, медикаменты, компас, моя карта — там вся оставшаяся жизнь; отбросил слегу и, развернувшись, бросился бежать.
В первые минуты казалось, будто само болото восстало против меня. Передвигать ноги было трудно, и бег получался несуразным, карикатурным, как при замедленной съемке. Пуститься вплавь было бы куда проще. Упасть в бурую массу и грести, пропуская между пальцами тягучую слизь. Отплевываться, закрывать глаза...
Гредин вдруг возникал совсем рядом, хватал за шею, вонзал в спину нож, но потом выяснялось, что это ветки полусгнивших кустов цепляются за плащ, а недавний приятель кричит нечто вызывающе-обидное приглушенным в тумане голосом. «Чертаев, где же ты? Чертаев! Мы ведь почти у цели!», — летит из-за спины, а перед глазами стоят те двое, оставшиеся в лесу. Наверное, я тоже в чем-то виноват — недоглядел, не предупредил, испугался, в конце концов. Да и как там было не испугаться...
Яростное шипение заставило меня обернуться. Дрожащее красное облако летело через туман, оставляя за собой длинный извилистый хвост. Оно пронеслось в нескольких метрах над моей головой и исчезло далеко впереди, превратившись в мутную дымку. Я что есть силы рванул к ближайшим кустам — нужно было успеть, пока Гредин не перезарядил ракетницу, — прыгнул за них, захлюпал дальше, пригнувшись.
Следующая ракета пролетела над самой водой и застряла между кочками, еще несколько секунд продолжая ярко светиться. Гредин стрелял на звук, на шум, который я создавал, но остановиться я не мог; ноги сами врезались в воду, в мягкое, оставляя в ряске длинный черный след.
При каждом вдохе грудь прожигало раскаленным металлом. Во рту появился отвратительный привкус крови. Хотелось просто упасть и никогда уже не вставать, с молчаливым спокойствием принять руку на затылке и удары ножом.
В третий раз зашипело — но не сзади, а откуда-то сбоку. Краем глаза я увидел красное свечение, лицо обдало горячей волной. В этот момент нога неудачно подвернулась, и я со всего размаху полетел в воду. Но перед тем как упасть, мне почудилось, будто от высоких кустов неподалеку отделилась неуклюжая горбатая фигура.
Болото хлынуло в нос и рот. Умело воспользовалось неосторожным вдохом, чтобы проникнуть дальше, в глотку, в пищевод; хотя сетка задержала основную массу, мягкие крупицы просочились сквозь ячейки, устремились глубже. Я захлебнулся, судорожно рванул сетку с лица и начал кашлять. Потом меня вытошнило. В который раз за последние дни.
Теперь я бежал слепо, без оглядки, выжимая из себя остатки сил. Дышать без сетки стало легче, только в рот забивалась мошка. Гредин не бросит слегу, не бросит рюкзак, ему еще предстоит обратный путь. А мне главное не угодить в топь...
...Движение было едва уловимое, я не успел ничего сообразить. Секунду назад профессор стоял, держа в руках карту, и своим обычным спокойным тоном объяснял, что осталось недолго, что дом вот-вот появится из тумана, и все, наконец, закончится. Его палец медленно следовал по расплывшимся линиям, останавливался, возвращался к исходной точке... И вдруг он резко изменился в лице, вместе с выдохом изо рта вырвалась густая струйка крови. Профессор качнулся, прижимая к животу проклятый кусок бумаги. Затем грузно упал на колени, обдав все вокруг серыми брызгами. На осточертевшей за эти дни черно-белой картинке появились первые цветные мазки.
