Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Щербинин Дмитрий Владимирович родился 01 февраля 1976г. Живет: Россия,Зеленоград. Писательством начал заниматься в восьмилетнем возрасте. Автор циклов «Многомирье», «Назгулы», романов «Просторы Многомирья «, «Заре навстречу!», «Девчонки с сердцем из стали, мальчишки с душой как гранит» — исторического романа о героях-подпольщиках посёлка Краснодон и многих рассказов. Пишет в основном в жанре фантастики и фэнтези.
отрывок из произведения:
...Осторожно приоткрыв дверь, Ефросинья Александровна Ковалёва заглянула в комнату дочери своей Клавы. Та сидела вполоборота к ней, склонившись над старым, деревянным столом, оставшимся им ещё по наследству от дедушки. На столе этом лежали книги, а также и несколько учебников, оставшихся от той счастливой поры, когда Клава училась в школе, а о немецких фашистах только в газетах писали.
А нынче фашисты оккупировали родимый край: и город Краснодон, в котором прежде училась Клава, и расположенное неподалёку от него село Новоалександровку, в которое вынуждены были переехать Ковалёвы. Здесь жили они в старом, перекошенном деревянном доме, неподалёку от родственников — Крючетковых... Жили совсем бедно. Уж о том, чтобы поесть вдоволь и речи быть не могло. Всё отбирали части гитлеровской армии, которые нескончаемой пыльной, железной вереницей ехали на фронт весь август и сентябрь. Затем их число поубавилось, зато распоясались полицаи. Им ничего не стоило просто ворваться в дом, потребовать еду. А где было взять еды? Сами едва с голода не пухли...
Уже пожухли и опали листья на редких степных деревьях, а иссохшие травы, терзаемые ледяными ноябрьскими ветрами, пели свою скорбную песнь, которая могучими хоралами неслась над Донецкой степью, врывалась и в домик Ковалёвых...
О том, что её дочь вовлечена в какую-то тайную деятельность, Ефросинья Александровна догадывалась ещё с начала октября. Она, мать, замечала, что Клавдия засиживается допоздна в своей крохотной комнатке, и при свете лучины (электричество подавали только в учреждения немецкой власти), склонившись над столом, что-то быстро и старательно писала. Осторожно приближалась к ней Ефросинья Александровна, но Клава загодя замечала её приближенье, и каждый раз прятала эти листы.
Вот и теперь спрятала, — накрыла только что написанное книгой. Мать присела на стульчик, опустила своё измождённое, худое лицо и вымолвила:
— Сегодня к колодцу ходила, так видела, как полицаи бесятся. Кто-то на самых видных местах в нашем селе листовки развесил. Да такие яркие, красочные листовки! И издали видно, что там Красный флаг нарисован, и начинается словами: «Дорогие товарищи...». Некоторые из листовок так вывешены, что полицаи до них и добраться не могут... А наши люди подходят, читают.
— Вот и замечательно! — улыбнулась Клава, и повернула своё приветливое лицо к матери.
Клавдию нельзя было бы назвать классической красавицей. Один её глаз заметно косил. И всё же её лицо выражало такую приветливую, ясную душевную силу; такую тёплую задушевность, такую готовность помочь человеку, что лицо это запоминалось, и к девушке этой шли такие эпитеты, как «милая», «добрая», «волевая», «загадочная».
Ефросинья Александровна чувствовала, что её дочь причастна к появлению этих листовок, но всё же это чувствие казалось ей, измученной постоянными хлопотами и лишениями женщине, настолько ужасной, что теперь, в очередной раз всполошившись, она, прижав ладони к лицу, заплакала. Говорила с трудом, будто тяжело больной человек:
— А полицаи то лютуют. Сколько в них злобы! Подойти к ним страшно! Как они там на людей орали! Какими карами грозили тем, кто эти листовки развешивал! И ведь они на всякое зверство способны. Знаешь ведь, доченька, как в Краснодоне шахтёров-коммунистов живьём закопали...
Лицо Клавдии помрачнело, даже какие-то жёсткие чувства промелькнули в её светлых глазах, и она проговорила тихо, но с внутренней силой:
— Я помню об этом, мама. Это преступление невозможно забыть...