Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Пятый том фэнтезийного триллер-лавбургера о приключениях Мередит Джентри — «Поцелуй Мистраля» (Mistral’s Kiss). Принцесса эльфов в изгнании Мередит временно оставляет работу детектива в мире людей, чтобы вернуться на родину и выполнить свои обязательства перед королевством фэйри. Героиню поджидает водоворот изощренных придворных интриг и немыслимого предательства.
отрывок из произведения:
...Мне снились пончики и чьи-то жаркие объятья. Секс — это было понятно, но пончики… Почему пончики? Почему не торт, не мясо? Но подсознание выбрало именно пончики. Мы пили чай в крохотной кухоньке моей лос-анджелесской квартиры — квартиры, в которую теперь я возвращалась только во снах. Мы — это я, принцесса Мередит, единственная рожденная в Америке принцесса фейри, и мои телохранители из королевской гвардии, числом больше дюжины.
Они сновали по кухне — с кожей как непроглядная ночь, как белейший снег, как едва развернувшиеся листочки, как листья, перепревшие в лесной подстилке, — радуга из обнаженных мужчин. В жизни мы в той кухне и втроем не поместились бы, но во сне все разгуливали в узком пространстве между плитой, раковиной и шкафчиками, словно по широкому проспекту.
Мы ели пончики, потому что только что занимались сексом, а это энергоемкая работа. Мужчины грациозно скользили вокруг, совершенные в своей наготе. Некоторых из них я нагими никогда не видела. Кожа цвета летнего солнца, прозрачной белизны горного хрусталя, кожа цветов, для которых людских названий нет, потому что нет таких цветов за пределами волшебной страны. Сон вроде бы добрый — только я знала, что что-то не так; такое характерное для сна беспокойное чувство, которое подсказывает, что безмятежный вид — только иллюзия, обман, что за ним вот-вот откроется что-то жуткое.
Тарелка с пончиками выглядела так невинно, так обыденно, но именно она внушала мне тревогу. Я пыталась взглядом предостерегать мужчин, прикасаться к ним, обнимать, удерживать — но они один за другим брали с тарелки пончики и принимались за еду, словно меня и не было.
Зеленоглазый, с чуть зеленоватой кожей Гален надкусил пончик, и сбоку брызнуло повидло. Густое и темное. Темная капля стекла из уголка аппетитных губ и упала на белую стойку. Фонтанчиком всплеснулись брызги — слишком красные, слишком сырые. Из пончика текла кровь.
Я выбила пончик из руки Галена и схватила тарелку, чтобы никто больше не пытался их есть. Тарелку заливала кровь. Она переливалась через край — прямо мне на руки. Я бросила тарелку, она разбилась, и стражи потянулись за пончиками — словно собирались есть с пола, не обращая внимания на осколки. Я толкала их прочь, крича: «Нет!» Дойль обратил ко мне черные глаза и сказал: «Но больше нам есть нечего».
Сон изменился. Я стояла посреди поля, поле кольцом окружал лесок, а за ним виднелись холмы, растворявшиеся в лунно-бледной зимней ночи. Землю ровным одеялом укрывал снег глубиной мне до колена, а на мне было просторное длинное платье, белое, как этот снег. Роскошный наряд обнажал руки — я должна была мерзнуть, но не мерзла. Сон, всего лишь сон.
Посреди поляны что-то вдруг появилось. Зверек. Маленький белый зверек, и я подумала: «Вот почему я его не заметила, он белый, еще белее снега». Он был белее моего платья, белее моей кожи, такой белый, что даже светился.
Зверек поднял голову, принюхиваясь. Это был поросенок — только мордочка у него была подлиннее обычного, и ноги тоже слишком длинные. Он стоял посреди заснеженного поля, но на ровном снегу не осталось следов, и непонятно было, как он туда добрался. Словно просто возник из ниоткуда. Я взглянула на кольцо деревьев, а когда — секунду спустя — снова посмотрела на поросенка, он вырос. Потяжелел на добрые полцентнера, и ростом стал мне выше колена. Больше я не отворачивалась, но кабан продолжал расти. Я не замечала, как он растет — это было как уследить за распускающимся цветком, — но он рос. Вот уже в холке он доставал мне до пояса, тело длинное и широкое — и еще мохнатое. Никогда не видела у свиней такой шерсти, все равно что толстая зимняя шуба. Его так и хотелось погладить. Кабан поднял ко мне странную длиннорылую голову, и я разглядела клыки у него во рту. Небольшие и изогнутые. И как только я их увидела, блистающие слоновой костью на фоне снега, по мне снова пробежал холодок тревоги.
Пора уходить, подумала я. Я повернулась к леску, другого пути с поля не было. А деревья росли слишком правильно, слишком ровно и часто — вряд ли это было случайно.
У меня за спиной стояла женщина — так близко, что ее плащ задевал мою юбку под порывами пробивавшегося сквозь голые деревья ветерка. Я шевельнула губами в вопросе: «Кто?…» — но так и не спросила. Она протянула мне руку, морщинистую руку в старческих пигментных пятнах — но все же тонкую и изящную, красивую руку, полную спокойной силы. Не остатков юной силы, а той силы, что приходит с возрастом. Силы накопленных знаний, мудрости, выношенной долгими зимними ночами. Женщина обладала мудростью прожитой жизни — нет, нескольких жизней...
...Мне снились пончики и чьи-то жаркие объятья. Секс — это было понятно, но пончики… Почему пончики? Почему не торт, не мясо? Но подсознание выбрало именно пончики. Мы пили чай в крохотной кухоньке моей лос-анджелесской квартиры — квартиры, в которую теперь я возвращалась только во снах. Мы — это я, принцесса Мередит, единственная рожденная в Америке принцесса фейри, и мои телохранители из королевской гвардии, числом больше дюжины.
