Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Английский романист Чарльз Диккенс с детства узнал ужасы нищеты, порядки долговых тюрем, в одной из которых находился его разорившийся отец, суровые будни мойщика бутылок на фабрике ваксы, переписчика бумаг в конторе и т. п. Начинал как репортер, зарекомендовал себя мастером юмористического очерка быта и нравов, «жанровых картинок». Грандиозный успех «Пиквикского клуба» (1837), книги, выросшей из подобного рода жанровых зарисовок, предопределил будущее Диккенса как создателя цикла романов, которые образуют своего рода панораму английской жизни эпохи викторианства, уникальную по богатству наблюдений и разнообразию человеческих типов,«Оливер Твист» (1839), «Лавка древностей» (1841), «Домби и сын» (1848), нескрываемо автобиографический «Дэвид Копперфилд» (1850), повесть-сказка «Рождественская песнь» (1843) и другие книги этого периода становились событиями в английской литературе. Представление о Диккенсе как о художнике, добивавшемся максимального жизнеподобия, было опровергнуто уже наиболее проницательными критиками XIX столетия, в частности Дж. Рескином, почувствовавшим яркую театральность этой прозы («Ему нравилось творить, как бы находясь на цирковой арене, окруженной пылающими факелами»). Столь же произвольным оказалось и стойкое мнение о конформизме Диккенса, якобы опасавшегося навлечь на себя гнев викторианской аудитории. Дж. Оруэлл заметил поэтому поводу, что «в своем отношении к Диккенсу английская публика всегда напоминала слона, которого бьют стеком, а ему это доставляет удовольствие, словно почесывают хобот».
(c)OZON.ru
отрывок из произведения:
...Среди общественных зданий в некоем городе, который по многим причинам благоразумнее будет не называть и которому я не дам никакого вымышленного наименования, находится здание, издавна встречающееся почти во всех городах, больших и малых, именно — работный дом *. И в этом работном доме родился, — я могу себя не утруждать указанием дня и числа, так как это не имеет никакого значения для читателя, во всяком случае на данной стадии повествования, — родился смертный, чье имя предшествует началу этой главы.
Когда приходский врач * ввел его в сей мир печали и скорбей, долгое время казалось весьма сомнительным, выживет ли ребенок, чтобы получить какое бы то ни было имя; по всей вероятности, эти мемуары никогда не вышли бы в свет, а если бы вышли, то заняли бы не более двух-трех страниц и благодаря этому бесценному качеству являли бы собою самый краткий и правдивый образец биографии из всех сохранившихся в литературе любого века или любой страны.
Хотя я не склонен утверждать, что рождение в работном доме само по себе самая счастливая и завидная участь, какая может выпасть на долю человека, тем не менее я полагаю, что при данных условиях это было наилучшим для Оливера Твиста. Потому что весьма трудно было добиться, чтобы Оливер Твист взял на себя заботу о своем дыхании, а это занятие хлопотливое, хотя обычай сделал его необходимым для нашего безболезненного существования. В течение некоторого времени он лежал, задыхающийся, на шерстяном матрасике, находясь в неустойчивом равновесии между этим миром и грядущим и решительно склоняясь в пользу последнего. Если бы на протяжении этого короткого промежутка времени Оливер был окружен заботливыми бабушками, встревоженными тетками, опытными сиделками и премудрыми докторами, он неизбежно и, несомненно был бы загублен. Но так как никого поблизости не было, кроме нищей старухи, у которой голова затуманилась от непривычной порции пива, и приходского врача, исполнявшего свои обязанности по договору, Оливер и Природа вдвоем выиграли битву. В результате Оливер после недолгой борьбы вздохнул, чихнул и возвестил обитателям работного дома о новом бремени, ложившемся на приход, испустив такой громкий вопль, какой только можно было ожидать от младенца мужского пола, который три с четвертью минуты назад получил сей весьма полезный дар — голос....
«хуже ваша оценка лучше»
...Среди общественных зданий в некоем городе, который по многим причинам благоразумнее будет не называть и которому я не дам никакого вымышленного наименования, находится здание, издавна встречающееся почти во всех городах, больших и малых, именно — работный дом *. И в этом работном доме родился, — я могу себя не утруждать указанием дня и числа, так как это не имеет никакого значения для читателя, во всяком случае на данной стадии повествования, — родился смертный, чье имя предшествует началу этой главы.
