Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ирвин Шоу — имя, для англоязычной литературы второй половины XX века не просто заметное, но значительное. Талант этого писателя, при всей его современности, словно бы вышел из прошлого столетия. Ирвин Шоу стал одним из немногих писателей, способных облекать высокую литературную суть в обманчиво простую форму занимательной беллетристики. Он рвался к успеху. К успеху — любой ценой. Он пытался всей своей жизнью ДОКАЗАТЬ. Доказать что? Причины этого лежали в далеком детстве. В чем-то, что он увидел много летназад. В чем-то, что изменило его — раз и навсегда...
Ирвин Шоу снискал мировую известность романами «Богач, бедняк», «Нищий, вор», «Ночной портье». «Люси Краун» — раннее произведение писателя. В нем повествуется прежде всего об отношениях мужчины и женщины, будь это супруги или любовники, друзья или коллеги. Автор открывает мир хрупких связей и сложных, подчас непредсказуемых отношений, не поучая, а приглашая к размышлению и сопереживанию.
отрывок из произведения:
...Она наверняка была когда-то красавицей. Даже сейчас. В тусклом ночном свете волосы ее отливали естественной белизной, большие серые глаза мягко блестели. И почти никаких морщин. И она умела держаться и одеваться, выгодно подчеркивая линию стройных длинных ног. Обручальное кольцо на руке, но мужа рядом нет. Вероятно, он, став жертвой туристического отдыха и переедания, свалился где-то в гостиничном номере, предоставив еще полной сил жене, самостоятельно побродить по НАСТОЯЩЕМУ Парижу, и может быть, найти себе какое-то приключение, которое никогда не может случиться с женщиной ее возраста дома — где-то на северо-западе Америки или в другом месте.
Хозяин придвинул столик к посетительнице и поклонился, оценивая прямую линию плеч, гладкую шею и грудь, нарядное и аккуратное черное платье и приятную, почти девичью улыбку благодарности, мелькавшую на ее лице, когда она занимала свое место за столиком. Он, наверное, ошибся в своей первоначальной оценке. Ей не более сорока трех, сорока четырех, по крайней мере, с виду, подумал он. Мужа, может, и вовсе нет здесь. Она может быть одной из тех деловых женщин, которыми кишит Америка, — вечно путешествующих с места на место, выскакивающих из самолета, чтобы сделать официальное заявление в прессе и дать распоряжения, и при этом всегда безукоризненно причесаных, что бы ни случилось.
— Полбутылки шампанского, мадам? — предложил хозяин.
— Нет, спасибо. — Ее голос против обыкновения не вызвал у него содрогания. Он был очень чувствителен, а многие английские и американские голоса вызывали у него неприятный зуд под мышками. Но не этот — низкий, ровный и музыкальный, без всякой вычурности. — Мне только бутерброд с ветчиной и бутылку пива, пожалуйста.
Хозяин сморщился, не скрывая своего удивления и легкого недовольства.
— Видите ли, у нас минимальная плата включает стоимость нескольких напитков и я бы посоветовал...
— Не нужно, спасибо, — твердо прервала его женщина. — Мне сказали в гостинице, что здесь я смогу перекусить.
— Конечно, конечно. У нас фирменное блюдо — луковый суп, гратине, приготовленный...
«хуже ваша оценка лучше»
...Она наверняка была когда-то красавицей. Даже сейчас. В тусклом ночном свете волосы ее отливали естественной белизной, большие серые глаза мягко блестели. И почти никаких морщин. И она умела держаться и одеваться, выгодно подчеркивая линию стройных длинных ног. Обручальное кольцо на руке, но мужа рядом нет. Вероятно, он, став жертвой туристического отдыха и переедания, свалился где-то в гостиничном номере, предоставив еще полной сил жене, самостоятельно побродить по НАСТОЯЩЕМУ Парижу, и может быть, найти себе какое-то приключение, которое никогда не может случиться с женщиной ее возраста дома — где-то на северо-западе Америки или в другом месте.
