Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Василий Григорьевич Ян (настоящая фамилия — Янчевецкий) родился 4 января 1875 года (23 декабря 1874 года — по старому стилю) в Киеве. В 1897 году Василий Янчевецкий окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Он был страстным путешественником, и впечатления от двухлетнего путешествия по России легли в основу его книги «Записки пешехода» (1901).
В 1901-1904 гг. служил инспектором колодцев в Туркестане, где изучал восточные языки и жизнь местного населения. Во время русско-японской войны — фронтовой корреспондент Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПА). Затем, в 1906-1913 гг., преподавал латинский язык в 1-й петербургской гимназии, где из числа гимназистов в 1910 г. создал «Легион юных разведчиков» — один из первых скаутских отрядов. С осени 1910 г. выпускал журнал «Ученик». В 1913 г. писатель отправился в Турцию корреспондентом СПА, а с началом Мировой войны 1914 г. был военным корреспондентом в Румынии. После революции, в 1918 г., оказался в Сибири у белых, затем — в Урянхае. В 1923 году он приехал в Москву, с 1927 г. печатал в журнале «Всемирный следопыт» историко-краеведческие статьи о Туркестане под псевдонимом «В.Ян».
Большой популярностью пользовались исторические повести В.Яна «Финикийский корабль» (1931), «Огни на курганах» (1932), «Молотобойцы» (1933) и др. Главным сочинением писателя стала историческая трилогия «Нашествие монголов», в которую входят романы «Чингис-хан» (1939), «Батый» (1942), «К «последнему морю»». Последний увидел свет в 1955 году, после смерти В.Яна — он умер 5 августа 1954 года в подмосковном Звенигороде.
отрывок из произведения:
...Ранним солнечным утром из помещичьей усадьбы вышел озабоченный староста Никита и, постукивая длинной палкой, направился тропочкой к курным избам. Из-под остроконечного колпака с собачьим отворотом поблескивали недовольные прищуренные глазки. Он шел мелкой походкой, шаркая широкими сапогами. Около первой избы староста сдвинул шапку набок, опять направил ее, помедлил, махнул рукой и постучал батогом в маленькую оконницу.
— Харька, выглянь-ка на улку.
Ставня отодвинулась, из черного квадрата вырвался клуб кислого пара, и показалось встревоженное лицо старика.
— Чего еще надо, Никита Демьяныч?
— Пройди на скотный двор, к крыльцу Ивана Степаныча. Там узнаешь кой-чего. Бают — Меренков из Москвы отписку получил.
Староста пошел дальше по деревне. У некоторых изб он останавливался, стучал батогом и говорил одно и то же, вызывая мужиков к приказчику Меренкову. Мужики выскакивали босиком и, накинув кожухи, шли гурьбой сзади старосты, расспрашивая, что приключилось. Но Никита отмалчивался, уверяя, что сам ничего не знает, а на господском-де дворе все разъяснят.
Мужики собрались перед крыльцом приказчика с шапками в руках и глухо переговаривались:
— От барской отписки добра не жди... Оброк новый накинет, а то, может, надумал и чего похуже...
В стороне сгрудилось несколько баб в цветных сарафанах и красных полинявших платках. С тревогой они ожидали, что грозило их мужьям.
Меренков вышел на крыльцо и окинул цыганскими с желтизной глазами собравшуюся толпу. Рядом с приказчиком стоял другой, неведомый крестьянам человек, рыжеволосый, рябой, в кафтане посадского покроя. К ним присоединился дьячок Феопомпий, с прилизанной квасом косицей. Меренков держал в руках бумажный свиток. Голова его совсем ушла в прямые плечи, подбородок поднялся, и жесткая черная глянцевитая борода прыгала, когда он говорил.
— Детушки, — выкрикивал он высоким сиплым голосом, — господин наш и отец родной Иван Семенович, за здоровье коего мы, его людишки и сиротинушки, усердно бога молим, прислал вот эту самую отписку, что мы нашим великим радением и неоплошно должны помочь царскому делу. Для войны с злобнейшим царем свенским Карлусом и ханом крымским Едигеем нужны пушки, и ядра каленые, и пищали огненные, и другие ратные припасы. Надо этого злодея, и татя, и вора Карлуса от нашей земли отвадить, иначе он сюда придет, избы наши пожжет, амбары повытрясет и поля стопчет. А заводы железные, тульские и каширские, работают доспехи воинские тихо, ослабно; не хватает и черных кузнецов, и добрых рудокопщиков, и углежогов. А потому... — Меренков откашлялся и сунул свиток в руку дьячка, стоявшего с застывшим лицом, прижав веснушчатые ладони к округлому засаленному животу. — А потому в этой отписке наш господин приказал для царского воинского дела отобрать семьдесят крестьян здоровых и к делу охочих и послать их на железные заводы. Нутко, отче Феопомпий, ну-тко, прочти, про кого там помечено по имены и прозвищи... А кого вызывают, детушки, выходи вперед и становись к сторонке особо.
Дьячок, держа свиток близко перед глазами, стал читать слегка нараспев и с остановкой после каждого имени.
Мужики повторяли гулом произнесенные имена и выталкивали из своей толпы то Серегу — молодого парня, растерянно озиравшегося, то угрюмого, худого, со впалой грудью Федьку Семерню, то старого низкорослого деда Харьку Ипатова.
...Ранним солнечным утром из помещичьей усадьбы вышел озабоченный староста Никита и, постукивая длинной палкой, направился тропочкой к курным избам. Из-под остроконечного колпака с собачьим отворотом поблескивали недовольные прищуренные глазки. Он шел мелкой походкой, шаркая широкими сапогами. Около первой избы староста сдвинул шапку набок, опять направил ее, помедлил, махнул рукой и постучал батогом в маленькую оконницу.
