Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Болотников Сергей Владимирович родился в 1980 году в г. Подольск. Образование высшее экономическое. Пишет около 10 лет, есть изданное.
отрывок из произведения:
...Ветер дул стылый, пронизывающий, плотная ледяная стена, и одновременно узкий, со множеством коротких, тупых и вертких щупалец, что забираются под одежду, выдувают, высасывают самые маленькие комочки тепла, которые еще гнездятся в промороженном насквозь теле, хватают жадно, давясь и толкаясь.
Но тепла не так много, на всю стылую застывшую поляну явно не хватит.
Тепло рассеется по ней сверкающим, золотым, но невидимым ворохом, растворится без следа в ледяной темноте, сгинет, как сгинет и человек, случайно забредший в эти темный дебри.
Но есть еще лес, суровый, тяжелый, хвойные деревья с потрескивающими на холоде ветвями и крошечными капельками твердой, как вар, смолы, что когда-то текли, веселились янтарной живицей, пахучей кровью деревьев.
Впрочем, и сам бор тогда смотрелся повеселее, когда по краям пробивалась молодая зеленая травка, сочная и упругая, когда в лесу пели птицы, а по утрам солнечные лучи падали сквозь кроны как сверкающие острые копья, что несут свет и жизнь каждой мелкой и не очень твари. Хороший был тогда лес, и иногда можно было увидеть даже молодого барсука, худого, но бодрого после долгой зимы, бредущего по своим делам по ковру прошлогодних листьев. Барсук — редкий зверь, и не встретишь его вот так в подмосковных лесах.
Впрочем, это было не Подмосковье с его населением в три человека на полквадратных метра.
То было летом, в июне, июле и августе, когда трава уже темнеет, а кое-где желтеет, раздавая по ветру семена и одуряющие, накопленные за знойную пору запахи. А сейчас был октябрь, последние числа его истекали, и скоро придет следующий месяц, а потом бор-тайгу надолго укроет снежная тяжелая пелена, придавит, скроет следы летнего разгула, скует. Но в лесу будет так же тихо, как и сейчас. Есть особенность у этого леса.
За последний год сюда ни разу не ступала нога человека. А посему и зверь здесь не пуганый.
Была поляна, та пустошь, по которой нагуливал себе силу тяжелый ветер, охотясь за жизнью как высшее выражение энтропии. Голая круглая поляна, а вокруг черной изгородью ледяной бор, черный настолько, что кажется монолитным, как массивная, видимая даже в полночь скала.
Кстати, полуночь была недалече, девять часов, но уже смерклось, схолодились октябрьские сумерки, и все затянула тоскливая звенящая тишина, не такая, какая давит, а та, что царит в могилах, полная, всеобъемлющая, которой уже не надо ни на кого давить, а только хранить покой павших. Даже ветер не гудел, лишь чувствовалось легкое, но холодное давление на кожу, покалывало крохотными коготками. Хорошо хоть небо звездное, да полная луна как яркий фонарь висит в небесах, маленькая, скрывающая щербатый рот и разрушенные ямы глаз.
Посреди поляны стояли камни, и если где ветер и мог выдать себя, то только на них. Но воздушные струи бессильно прокатывались по отполированной за века глади серого гранита. Камни стояли в сложном узоре, поблескивающие монолиты, чередуясь и образуя не очень ровный полукруг вокруг исполинской, бросающей блестками плиты, с квадратными когда-то гранями, сейчас источенными и выщербленными. Главный монолит чуть покосился, оброс мхом, сейчас твердым и ломким, как стекло, но простоять еще мог годы и годы, главенствовал, кидал свою неровную тень на пожелтевшую мертвую траву у подножья.
Странные были камни, чем-то напоминали, может быть, Стоунхедж, чем-то древнее языческое капище, чем-то древних египетских колоссов, а может быть, все это вместе, одновременно узнаваемое и чуждое, так что мороз по одубелой коже при одном взгляде на эти валуны. Но капища здесь никогда не было, это сооружение было древнее пирамид, да и люди никогда не имели к нему отношения. Больше того, люди вообще появлялись здесь лишь два раза. Восемьсот лет назад.
И сейчас.
Посреди этой мертвой поляны, в тени от главного монолита, угрюмого, налитого тяжестью лет, прямо на ледяном, пронизывающем ветру сидел человек...
...Ветер дул стылый, пронизывающий, плотная ледяная стена, и одновременно узкий, со множеством коротких, тупых и вертких щупалец, что забираются под одежду, выдувают, высасывают самые маленькие комочки тепла, которые еще гнездятся в промороженном насквозь теле, хватают жадно, давясь и толкаясь.
