Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
«Волчьи ямы» — авторский сборник рассказов А.Т.Аверченко, изданный в Петрограде, в 1915 году, в издательстве «Грамотность». В нем Аркадий Аверченко рисует замечательную галерею образов русской жизни. Образов острых и смешных, иногда нелепых, иногда вызывающих сочувствие, но неизменно ярких, великолепно поданных талантом автора.
отрывок из произведения:
...У ворот сборного пункта, как пчелы, роились бородатые, усатые запасные.
Человек сто их было, одетых в поддевки, зипуны, пиджаки и пальто, накинутые на плечи.
Уже чувствовалось, что постепенно отрываются они — совершенно для себя незаметно — от эгоистической семейной ячейки и что входят они уже, что вливаются они — тоже совершенно для себя незаметно — в одну великую единую могучую реку, называемую армией.
Теряется индивидуальность, теряется лицо — одна серая компактная масса поползет куда-то, сосредоточенно нахмурив общие брови на общем лице… Я втерся в их толпу, и в один момент меня окружила, проглотила масса плеч, голов и спин.
— Что, барин, тоже идешь? — сверкнул белыми зубами на загорелом лице усатый молодец, широкоплечий, на диво скроенный.
— Нет, до меня пока очередь не дошла, я так.
Обыкновенно при таких встречах всякому пишущему человеку полагается задать солдатам один преглупый вопрос (и, однако, всякий пишущий человек его задает):
Как куча снегу под лучами африканского солнца, — если такая комбинация, вообще, мыслимарастаяли мои папиросы.
Лица осветились огоньками папирос, приветливыми улыбками — мы разговорились.
— И чего это, скажи ты мне барин, на милость, русский человек так немцов не любит? Японец ничего себе, турок даже, скажем, на что бедовая голова — пусть себе дышит… А вот поди-ж ты — как немцов бить — и-и-и-их, как все ухватились. И тащить не надо — сам народ идет.
Чей-то невидимый голос прозвучал сзади меня:
— Понятно: турок, японец, он сбоку тебя идет, а немец на спину норовит взгромоздиться.
— Верно, Миколаев.
— Опять же о немце и так некоторые выражаются… Мне так и не удалось узнать, как выражаются некоторые о немце, потому что сбоку весь народ зашевелился и оттуда послышался зычный голос:
— Счасть-е!!! Судь-ба! Пять копеек штука! Кому желательно узнать свою истинную судьбу за пять копеек штука. Нижние чины платят пять копеек, верхние чины — десять копеек!
— Гляди, Михеев, — вскричал мужичонко, заметно формировавшийся уже здесь на сборном пункте в будущего ротного остряка. — Гляди, брат, как тебе повезло, что ты еще в нижних чинах! Будь ты енералом — тут бы-те и крышка. Разорил бы тебя гривенник.
Широкоплечий Михеев, тот самый, что спросил меня, иду ли я на войну? — отодвинул легонько будущего ротного остряка, и придав лицу серьезное, строгое, как перед причастием, выражение, протянул продавцу счастья пятак:
— Дай-ка, дядя, на последний. Чего оно там такое?..
И по его сжатым губам, по нахмуренным бровям было видно, что для него — это дело не шуточное.
И все поняли, что перед ними, может быть, решается судьба человека, и тоже притихли, сгрудившись около продавца счастья.
У этого продавца счастья дело было, видно, поставлено на широкую ногу: ящик был обклеен серебряной бумагой, обит золочеными, успевшими потускнеть, гвоздиками, а на крышке ящика сидел старый зеленый попугай, производивший крайне благоприятное впечатление своим добросовестным видом.
Он, будто, говорил:
— Мне что-ж… Мне все равно. Я в вашу судьбу не вмешиваюсь. Какой конвертик попадется, такой и получите. А дальше уж ваше дело.
Вообще, все предприятие имело солидный вид. Присутствие равнодушного, как сама судьба, попугая как нельзя лучше гарантировало отсутствие элемента пристрастия во всем деле. А если бы счастье вынимала рука продавца или покупателя счастья — кое о чем можно было бы поспорить.
— Птица вынет? — почему-то шепотом спросил Михеев, с плохо скрытым суеверным ужасом поглядывая на загадочнаго попугая.
— Птица. Дело Божье — нам вмешиваться нельзя.
Продавец выдвинул нижний ящичек. Попугай механически нагнулся вниз, клюнул и равнодушно протянул клюв, держа в нем счастье солдата Михеева.
Слышно было прерывистое дыхание заинтересованных зрителей.
Михеев перекрестился широким привычным крестом и вскрыл конверт...
...У ворот сборного пункта, как пчелы, роились бородатые, усатые запасные.
88 кб
49 кб