Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Когда-то он был знаменитым композитором и музыкантом. Теперь его оживили, чтобы он мог сам играть перед изысканной публикой. Но что при этом он чувствует? И хотя человек смертен, музыка и искусство — вечны!
отрывок из произведения:
...С четвертого балкона Музыкального Центра в Лос-Анжелесе сцена казалась всего лишь вспыхивающей всеми цветами радуги алмазной гранью: длинные иглы ярко-зеленого, свивающиеся ленты малинового. Но Рода предпочитала сидеть именно здесь. Она никогда не соблазнялась местами Золотой Подковы, парящими на гравитационных подвесках прямо напротив волнистого края сцены. Когда сидишь внизу, великолепная акустика Купола Такамуры подхватывает все звуки и уводит их вверх и в стороны. Цвета, конечно, играют важную роль, но главное-то звучание, глубина звуков, срывающихся с сотни выходных окончаний ультрацимбало.
Когда вы наверху, то чувствуете движение душ, сидящих ниже...
Она не была настолько наивна, чтобы думать, будто бедность, отсылающая студентов на самый верх, более благородна, нежели богатство, позволяющее выбирать Подкову. Хотя ей никогда не приходилось внизу слушать весь концерт, она считала, что музыка, услышанная с четвертого балкона, чище, более впечатляюща и дольше остается в памяти. Может быть, все дело в том, что внизу глубоко переживали те, кто побогаче...
Она сидела, облокотившись на балкон, и разглядывала мерцающую игру огней, омывающих неуклюжий просцениум. Ее сосед что-то сказал, но она не обратила внимания на его слова. Почему-то отвечать ей не хотелось. Наконец он дотронулся до нее, и ей пришлось-таки обернуться. На ее лице появилась слабая механическая улыбка.
— Что, Лади?
Ладислав Ирасек печально протянул ей шоколадку. Нижний конец ее был обернут, чтобы не таял.
— Человек не может жить одним Беком, — сказал он.
— Спасибо, Лади, не хочется, — она легонько коснулась его руки.
— Что ты там видишь?
— Огни. Больше ничего.
— Никакой музыки сфер? Никаких божественных откровений?
— Ты обещал не задирать меня.
С досадой он опустился на место.
— Прости. Иногда я забываю.
— Пожалуйста, Лади. Если тебя интересует только мое общество, я...
— Я ни слова не сказал об этом.
— Это было в твоем тоне. Ты начинаешь жалеть себя. Пожалуйста, не надо. Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты начинаешь вываливать на меня свое недовольство.
Он уже который месяц пытался вступить с ней в официальную связь, почти с того самого дня, когда встретил ее в Контрапунтал-301. Он был очарован и увлечен ею и, в конце концов, безнадежно влюбился. Но она до сих пор была для него недосягаема. Он был все время рядом, но так и не смог покорить ее. Дело в том, что он обращал на себя очень много внимания. Она знала об этом и поэтому навсегда занесла его в категорию людей, абсолютно неподходящих для более или менее продолжительной связи.
Она смотрела вниз, облокотившись на балкон. Ждущая. Строгая. Изящная девушка с медового цвета волосами и светло-серыми, почти алюминиевого оттенка глазами. Пальцы ее были слегка согнуты, словно готовились опуститься на клавиши. В голове у нее вечно звучала музыка.
— Говорят, Бек был в Штутгарте просто великолепен, — отважился сказать Ирасек.
— Он играл Крейцера?
— И еще Тимиджиана: шестую, и «Нож», и немного Скарлатти.
— А Скарлатти что?
— Не помню. Говорили, но я забыл. Все встали с мест и устроили ему десятиминутную овацию, а Музыкант сказал, что никто не слышал такого великолепного исполнения с того...
Огни начали постепенно гаснуть.
— Он просыпается, — перебила Рода, подавшись вперед. Ирасек уселся на место, убрав свою шоколадку...
...С четвертого балкона Музыкального Центра в Лос-Анжелесе сцена казалась всего лишь вспыхивающей всеми цветами радуги алмазной гранью: длинные иглы ярко-зеленого, свивающиеся ленты малинового. Но Рода предпочитала сидеть именно здесь. Она никогда не соблазнялась местами Золотой Подковы, парящими на гравитационных подвесках прямо напротив волнистого края сцены. Когда сидишь внизу, великолепная акустика Купола Такамуры подхватывает все звуки и уводит их вверх и в стороны. Цвета, конечно, играют важную роль, но главное-то звучание, глубина звуков, срывающихся с сотни выходных окончаний ультрацимбало.
