Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виталий Александрович Владимиров — писатель, поэт, сценарист, журналист.
По образованию инженер-металлург, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, действительный член Петровской академии наук и искусств, действительный член Академии российской литературы. Автор двадцати пяти изданных книг.
отрывок из произведения:
...Время клонилось к обеду, длинная комната с двумя рядами рабочих столов вдоль стен опустела и они остались вдвоем. Вероника выдернула из розетки шнур вскипевшего чайника, долила кипятку в маленький заварной чайник с отбитым носиком и, как всегда, предложила Георгию Ивановичу поделиться тем, что принесла из дома — салатом в майонезной баночке, котлетой меж двух кусков черного хлеба и двумя карамельками. Георгий Иванович отказался и разложил на столе свой провиант — два бутерброда с колбасой, один с сыром и крупно нарезанный огурец — все, чем снабдила его супруга. Вероника налила Георгию Ивановичу сначала из маленького, потом из большого чайника в большую фаянсовую кружку с золотой полуистершейся надписью «Георгию Ивановичу Плотникову в день 50-летия от коллектива КБ». Затем наполнила чаем свою чашку и опять повернулась лицом к окну.
— Надо бы сахару принести из дома, — сказала она больше в пространство, чем Георгию Ивановичу и, если кто-то мог услышать, о чем подумала Вероника и о чем Георгий Иванович, то удивился бы совпадению их мыслей, что сахар нынче дорог и дома в сахарницах шаром покати. А может, этот кто-то и не удивился, живи он в то время, какое досталось Веронике и Георгию Ивановичу. Они жевали свои бутерброды, запивали чаем , Вероника смотрела в окно, за которым был виден заводской корпус и бегущие по небу погожего осеннего дня белые облака. А Георгий Иванович смотрел на венчик золотисто-рыжих волос вокруг затылка Вероники, который тускнел, когда тень от облака укрывала индустриальный пейзаж, и светился вновь, когда выглядывало солнце.
— Сегодня какой день? — спросила Вероника.
— Четверг, — подумав, ответил Георгий Иванович. — Семнадцатое сентября одна тысяча девятьсот девяноста второго года.
— Значит, сон мой в руку, — засмеялась Вероника. — Ой, Георгий Иванович, я сон про вас видела.
— Страшный? — усмехнулся Георгий Иванович.
— Что вы, очень приличный сон, — пожала плечами Вероника. — Словно еду я к вам на дачу... Да, да, я потом объясню... Вы же помните, ваши пятьдесят мы отмечали у вас на даче? Вы еще все КБ пригласили?.. Вот и приснилось мне, будто у вас опять юбилей и ехать мне надо... Ну, вышла я из дома, в руках сумка, до метро добралась, у метро с машины грузовой яблоками торгуют по двадцать пять, я взяла два кило, а потом по коммерческим ларькам походила — все, как наяву, будто и не сон. У одного задержалась, «Еда» называется, витрина такая небольшая, в ней и виски, и спирт, и ликеры, и фруктовые напитки иностранные в высоких пластмассовых бутылках, и водка наша, и пиво, «Архипелаг Гулаг» Солженицына, видеокассеты с эротикой... А в ларьке вдруг чеченец сидит в папахе коричневого каракуля и генеральской форме. Увидел меня, глаза засверкали и говорит, иды ко мне в жоны, я миллиард в центральном вашем русском банке украл. Я, естественно, отвернулась гордо, думаю, вот бы на тебя рекетиров натравить, вон стоят в спортивных жеваных, разноцветных как у клоунов, костюмах и шнурованных белых кроссовках рядом с «мерседесами» и «вольвами». Как на метро до вокзала доехала не помню, только подземный переход видела, где нищие стоят, пьяные валяются и мальчик на скрипке играет, да вокзальную площадь в мусоре, где торгует, кто чем — от перегоревших лампочек, чтобы на работу принести и на не перегоревшую заменить, до орденов, цыганята чумазые бегают и музыка рок орет из «Звукозаписи»...
Вероника продолжала говорить, а Георгий Иванович как бы видел ее глазами и муравейник привокзальной площади, и городскопище ветшающих домов и разрушенных памятников, и страну, в которой высшей волей суждено было ему родиться, прожить жизнь и умереть. На восьмом году перестройки даже само слово «перестройка» исчезло из обихода не только средств массовой информации, перестали сочинять анекдоты и частушки на тему реконструкции, преобразования, передела империи, что, как зеркало треснула на пятнадцать кусков, каждый из которых провозгласил свою независимость, конституцию, валюту, армию, границы, да так и остался связанным с остальными кровеносными сосудами железных дорог, нефтеи газопроводов, линий электропередачи, семейными узами «коренного» и «некоренного» населения, традициями, укладом, бытом в единый организм со странным названием Содружество Независимых Государств без гимна, герба и царя — СНГ. Неблагозвучная аббревиатура, несмотря на все богатство русского языка, не складывала естественного названия жителя страны, Родины «эсэнговца» или «эсенговки» и расшифровывалась, как «Спаси Нас, Господи!», а сами обитатели прозвали себя по созвучию сенегальцами, до уровня жизни которых скатилась супер-держава. Больше всего в развале Союза Георгия Ивановича горько удивляло и вызывало внутреннее содрогание — раздор России с Украиной, которой Хрущев «подарил» когда-то Крым, а теперь матросики в Севастополе должны были решать, кому присягать на верность и оставаться, то ли «кравчукчей», то ли «ельциноидом»...
...Время клонилось к обеду, длинная комната с двумя рядами рабочих столов вдоль стен опустела и они остались вдвоем. Вероника выдернула из розетки шнур вскипевшего чайника, долила кипятку в маленький заварной чайник с отбитым носиком и, как всегда, предложила Георгию Ивановичу поделиться тем, что принесла из дома — салатом в майонезной баночке, котлетой меж двух кусков черного хлеба и двумя карамельками. Георгий Иванович отказался и разложил на столе свой провиант — два бутерброда с колбасой, один с сыром и крупно нарезанный огурец — все, чем снабдила его супруга. Вероника налила Георгию Ивановичу сначала из маленького, потом из большого чайника в большую фаянсовую кружку с золотой полуистершейся надписью «Георгию Ивановичу Плотникову в день 50-летия от коллектива КБ». Затем наполнила чаем свою чашку и опять повернулась лицом к окну.
