Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Многие критики сходятся во мнении: Грэм Грин — именно тот писатель, «кто одинаково нравится как обыкновенным читателям, так и интеллектуалам». Известно, что сам он делил свои произведения на «серьёзные» и «развлекательные», но различия между ними вряд ли существенны. Ведь в большинстве романов Грина есть динамичный сюжет, запутанная интрига в сочетании с политическими концепциями, вырастающими из размышлений о жизни.
отрывок из произведения:
... — Говорят, он стоит миллион, — сказала Люсия.
Он сидел перед нами в душном и влажном скверике мексиканского города, у ног его лежала собака, и весь вид выражал безмерное и безнадежное терпение. Собака сразу же привлекала к себе внимание — по всему как будто типичный английский сеттер, вот только с хвостом и шерстью что-то неладно. Листья пальм бессильно свисали над его головой, вокруг эстрады для оркестра везде была душная тень, и в дощатых будочках, где можно было обменять песо на доллары себе в убыток, орало по-испански радио. По тому, как он читал газету, мне было ясно, что он не понимает ни слова — я и сам так читал, отыскивая слова, похожие на английские.
— Он здесь уже месяц, — сказала Люсия. — Из Гватемалы и Гондураса его выдворили.
В этом пограничном городишке ничего нельзя было сохранить в тайне и пяти часов: Люсия пробыла здесь всего сутки, но уже знала про мистера Джозефа Кэллоуэя решительно все. Единственная причина, по которой я ничего о нем не знал (а я прожил здесь уже две недели), была в том, что я говорил по-испански не лучше самого мистера Кэллоуэя. Кроме меня, в городишке не было человека, который не знал бы этой истории — всей истории Коммерческого банка Холлинга и требований о выдаче Кэллоуэя. Любой человек, делающий свой крошечный бизнес в любой из дощатых будочек городка, благодаря длительным наблюдениям скорее мог бы поведать эпопею мистера Кэллоуэя, чем я, не считая разве того, что мне довелось присутствовать при финале, в самом буквальном смысле этого слова. Все эти люди следили за ходом развертывающейся здесь драмы с огромнейшим интересом, сочувствием и почтением. Ведь, как ни говори, он стоил миллион.
В течение длинного знойно-влажного дня к мистеру Кэллоуэю то и дело подходил кто-нибудь из чистильщиков и начищал ему туфли: он не мог найти верных слов, чтобы дать им отпор, а они делали вид, будто не понимают по-английски. В тот день, когда мы с Люсией за ним наблюдали, ему чистили туфли раз шесть, не меньше. В полдень он шел через сквер в «Антонио-бар» и выпивал там бутылку пива; сеттер бежал за ним по пятам, словно на загородной прогулке в Англии (быть может, вы помните, что он был владельцем одного из крупнейших поместий в Норфолке). Выпив бутылку пива, он обычно проходил между будочками менял, спускаясь к берегу Рио-Гранде, и смотрел на мост, в сторону Соединенных Штатов — люди то и дело приезжали и уезжали на машинах. Потом — обратно в сквер до второго завтрака. Он жил в лучшем отеле, но в этом пограничном городишке хороших отелей не было: здесь никто не останавливался дольше чем на одну ночь. Хорошие отели были по ту сторону моста — ночью со скверика были видны их светящиеся вывески высотою в двадцать этажей, словно маяки, обозначающие, что там уже Соединенные Штаты.
Вы можете спросить, что же я делал в таком скучном месте целых две недели. Здесь не было ни для кого ровным счетом ничего интересного, только влажная духота, и пыль, и нищета. Некая жалкая копия города за мостом: сквер на том же самом месте, что и там, и кино столько же, сколько там. В том городке чуть почище, но и только; и все намного, очень намного дороже. Я провел за мостом две-три ночи, поджидая человека, который, как мне сообщили в туристской конторе, продвигается из Детройта на Юкатан и готов уступить место в своей машине за невероятно мизерную сумму — двадцать долларов, что ли. Не знаю, существовал он на самом деле или был измышлением жизнерадостного метиса из этой конторы, но только он так и не появился; и вот я ждал, не особенно беспокоясь, на дешевой стороне Рио-Гранде. Мне было все равно — я просто жил там. В один прекрасный день я собрался было махнуть рукой на человека из Детройта и поехать на родину или на юг, но легче было не принимать никаких поспешных решений. Люсия ждала машину, которая шла в другую сторону, но ей не пришлось дожидаться так долго. Мы ждали с ней вместе и смотрели, как ждет мистер Кэллоуэй — одному Богу известно чего.
Не знаю, как мне подавать эту историю: для мистера Кэллоуэя это была трагедия, для держателей акций, разоренных его махинациями, — поэтический символ возмездия, а для нас с Люсией на первых порах — чистейшая комедия, вот только если бы он не пинал свою собаку. Я вовсе не склонен разводить сантименты, когда дело касается собак, по мне, пусть уж лучше человек будет жесток с животными, чем со своими собратьями, но я не мог не возмущаться, видя, как он пинает этого пса — с затаенной холодной злобой, не в порыве ярости, а так, словно хочет с ним расквитаться за какую-то давнишнюю его проделку. Обычно это случалось, когда он возвращался с моста, и было единственным проявлением какого-либо подобия эмоций с его стороны. В остальном это был корректный и тихий с виду маленький человек с серебряной шевелюрой и серебряными усами, в очках в золотой оправе и с одиноким золотым зубом...
... — Говорят, он стоит миллион, — сказала Люсия.
