Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В первые годы жизни в Калифорнии Брет Гарт недолгое время служил продавцом в аптекарском магазине. Молодой Кейн в рассказе, невольный свидетель и участник драматических и кровавых событий, принадлежит к автобиографическим образам Гарта.
отрывок из произведения:
...Младший компаньон фирмы «Аптекарские товары Спарлоу и Кейн» в Сан-Франциско рассеянно глядел в окно своей небольшой аптеки на Дюпонт-стрит. С одной стороны ему открывался тускло освещенный неширокий проезд, постепенно переходивший в песчаные пустыри Рыночной площади, с другой взгляд его упирался в наполовину срытую громаду Телеграфного холма. Ему были видны отсветы огней и слышен шум, доносившийся с главной улицы, Монтгомери-стрит, пролегавшей дальше у подножия холма. Крыши домов были окутаны теплой дымкой морского тумана, в котором город покоился летними ночами, убаюканный прохладным дуновением северо-западного ветерка. Была уже половина одиннадцатого, шаги на деревянных тротуарах становились все реже и отдаленней; последняя повозка прогромыхала мимо; ставни по всей улице были уже закрыты, и дорогу проезжающим освещали только красные и синие шары его аптеки. В этот час Кейн обычно шел домой, а его компаньон, у которого в задних комнатах был кабинет и небольшая спальня, приходил сменить его, но сегодня доктор должен был задержаться у больного до половины первого ночи. Ждать предстояло еще целый час. Кейну хотелось спать; таинственное дыхание аптекарских снадобий, смешанные запахи лекарств, пряностей, душистого мыла и фиалкового корня, всегда напоминавшие ему арабские сказки Шехеразады, действовали на него расслабляюще. Он зевнул и, отойдя от окна, прошел за прилавок, снял с полки банку с ярлыком «Glicyrr. glabra»[24], взял лакричную палочку и в задумчивости принялся сосать ее. Не испытав, однако, того бодрящего воздействия, в котором, видимо, нуждался, он столь же привычным движением достал банку с надписью «Yujubes»[25] и, так же задумчиво жуя, вернулся на свое прежнее место у окна.
Если все вышесказанное не даст достаточно ясного представления о юном возрасте младшего компаньона, то могу еще добавить, что ему было девятнадцать лет, что он рано присоединился к потоку переселенцев, устремившемуся в Калифорнию, и что после нескольких довольно легкомысленных попыток найти себе иное занятие (для чего он оказался явно неспособным) у него еще остались средства, чтобы взяться за свое теперешнее дело, еще менее ему подходившее. В те горячие дни любыми профессиями нередко занимались случайные люди; знающий аптекарь мог успешно подвизаться на поприще золотоискателя заодно с адвокатом и врачом, и неопытность мистера Кейна в аптекарском деле отнюдь не была чем-то необычным. Некоторого знакомства с начатками латыни да поверхностного знания химии и естественных наук, обычно получаемого в американской школе, по мнению его старшего компаньона, врача по профессии, было достаточно для работы в аптеке, то есть для продажи лекарств и изготовления их по рецептам. Кейн умел отличать кислоты от щелочей и понимал, к каким последствиям может привести неосторожное их смешение. Он работал чрезвычайно осмотрительно, с тщательной осторожностью. Надпись над прилавком, гласившая: «Лекарства изготовляются строго по рецептам», — была в данном случае вполне оправдана. Больному не грозила опасность отравления из-за небрежности или спешки, но если помощь требовалась немедленно, он мог умереть, не дождавшись лекарства. Нельзя, однако, сказать, чтобы осторожность Кейна означала полное отсутствие самостоятельности. В те дни «героические средства» в медицине не отставали от лихорадочного развития страны; в ходу были «рекордные» дозы каломели и хинина, и не раз Кейну приходилось, вызывая ярость местных лекарей, возвращать их рецепты со скромным знаком вопроса.
Вдруг внимание его привлек отдаленный стук колес; выглянув на улицу, он увидел фонари приближающегося экипажа. Они уже освещали ближний перекресток, и рассеянное любопытство Кейна сменилось смутной догадкой, что экипаж едет к аптеке. Он поспешил занять более подходящее и достойное его положения место за прилавком; и в тот же миг кучер осадил лошадь у дверей.
Соскочив с козел, он открыл дверцу кареты, помог выйти женщине и, прерывая ее истерические вопли несвязными увещеваниями, провел ее в аптеку. Кейн сразу увидел, что оба они под мухой, что у женщины растрепаны волосы и окровавлена голова. Женщина была пышно разодета, видимо, только что с празднества: на ней сверкали драгоценности, трехцветные ленточки и банты. Ее золотистые волосы, потемневшие и слипшиеся от крови, выбивались из-под французской шляпки и тяжело падали на плечи. Кучер неуклюже поддерживал ее с бесцеремонностью, которая при этих обстоятельствах отнюдь не казалась странной. Он заговорил первым:
— Это мадам ле Блан. Понимаете? Расшибла себе голову на гулянье в Соутс-парке. Вздумала танцевать на столе и хлопнулась прямо на бутылки с шампанским. Понятно? Требуется заклеить.
— Ах, грубиян! Свинья! Нисего похож! Засем ти врешь? Я танцуй. Трюси, дураки, негодяи перевернуль столь, и я падать. Я порезать себя. О-о, мой бог, как я порезать себя!
...Младший компаньон фирмы «Аптекарские товары Спарлоу и Кейн» в Сан-Франциско рассеянно глядел в окно своей небольшой аптеки на Дюпонт-стрит. С одной стороны ему открывался тускло освещенный неширокий проезд, постепенно переходивший в песчаные пустыри Рыночной площади, с другой взгляд его упирался в наполовину срытую громаду Телеграфного холма. Ему были видны отсветы огней и слышен шум, доносившийся с главной улицы, Монтгомери-стрит, пролегавшей дальше у подножия холма. Крыши домов были окутаны теплой дымкой морского тумана, в котором город покоился летними ночами, убаюканный прохладным дуновением северо-западного ветерка. Была уже половина одиннадцатого, шаги на деревянных тротуарах становились все реже и отдаленней; последняя повозка прогромыхала мимо; ставни по всей улице были уже закрыты, и дорогу проезжающим освещали только красные и синие шары его аптеки. В этот час Кейн обычно шел домой, а его компаньон, у которого в задних комнатах был кабинет и небольшая спальня, приходил сменить его, но сегодня доктор должен был задержаться у больного до половины первого ночи. Ждать предстояло еще целый час. Кейну хотелось спать; таинственное дыхание аптекарских снадобий, смешанные запахи лекарств, пряностей, душистого мыла и фиалкового корня, всегда напоминавшие ему арабские сказки Шехеразады, действовали на него расслабляюще. Он зевнул и, отойдя от окна, прошел за прилавок, снял с полки банку с ярлыком «Glicyrr. glabra»[24], взял лакричную палочку и в задумчивости принялся сосать ее. Не испытав, однако, того бодрящего воздействия, в котором, видимо, нуждался, он столь же привычным движением достал банку с надписью «Yujubes»[25] и, так же задумчиво жуя, вернулся на свое прежнее место у окна.
400 кб
223 кб