Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В книге рассматриваются закономерности творческого метода А.П.Чехова, преломившиеся в тропах, прежде всего — в сравнениях. Главным объектом внимания стали сравнительные обороты особого типа, создающие довольно сложные художественные эффекты. Проведенное исследование позволяет автору сделать выводы, касающиеся реализма Чехова-прозаика и специфики созданной писателем картины мира, существенно дополнить привычные интерпретации многих его произведений.
Для преподавателей литературы, студентов, учащихся школ, для широкого круга читателей, интересующихся творчеством А.П.Чехова и проблемами художественности.
отрывок из произведения:
...Эксперимент с изобразительно-выразительными средствами в чеховской юмореске «Тысяча одна страсть, или Страшная ночь» (1880) подвел своего рода черту под особо экспрессивными тропами, встречавшимися в самых ранних текстах начинающего писателя. Такие тропы были осознаны Антошей Чехонте как не отвечающие запросам малой прессы и ушли из его творческой практики почти на два года.
В то же время в этом странноватом произведении берет начало другая очень важная линия поэтики Чехова.
Герой-рассказчик юморески сообщает свои впечатления: «Какие-то неведомые силы, казалось, трудились над ужасающею гармониею стихии» [С.1; 35].
Фраза стилистически почти нейтральная, хотя архаизированная грамматика сочетания «над ужасающею гармониею» и выдает ее принадлежность к гротескному слогу Антонио.
Но обратим внимание на вводное «казалось».
Генетически исходным для подобных конструкций является более отчетливый в синтаксическом отношении оборот «казалось, что». При таком строении фразы сообщение приобретало бы гораздо большую определенность: «Казалось, что какие-то неведомые силы трудились над ужасающею гармониею стихии».
Смысл высказывания несколько меняется, усиливается привязка данного впечатления к какому-то воспринимающему субъекту: это ему казалось, что... и т. д. Если в предлагаемой картине обнаруживается какая-то несообразность, то виной всему — издержки субъективного восприятия.
Использование А.Чехонте вводного «казалось», помещенного к тому же в середину фразы, создает иные эффекты.
«Какие-то неведомые силы» выводятся из сферы сомнительного, предположительным выступает лишь факт их труда «над ужасающею гармониею стихии». Они оказываются участниками двух ситуаций: в одной, предъявляемой в качестве первичной и претендующей на объективное существование, «неведомые силы» не озабочены гармонизацией стихии и не «трудятся»; во второй, которая подается как субъективная версия происходящего, напротив — «трудятся». С.4 Двойственность общей картины в данном случае трудно уловить в силу неопределенности центрального образа, подчеркнутой тем, что силы «какие-то» и «неведомые». Но сам принцип достижения такой двойственности следует осознать, поскольку молодого Чехова заинтересовали специфические эффекты, создаваемые ею.
В рассказе «За яблочки» (1880), опубликованном вслед за «Тысяча одной страстью», находим подобный пример использования вводного «казалось»: «Все, что вдохновляет господ поэтов, было рассыпано вокруг него щедрою рукою в огромном количестве и, казалось, говорило и пело: «[С.1; 40].
Здесь также не очень определенным оказывается это «все», хотя подразумеваются под ним плоды роскошного сада. Присутствует и уже отмеченная ранее грамматическая форма «щедрою рукою», выполняющая стилистические задачи, но — не гротескной архаизации, как прежде, а поэтизации и гармонизации фразы.
И также создаются две ситуации: в одной сад просто молча демонстрирует свои богатства; во второй — все тот же сад сопровождает демонстрацию неким гипотетическим призывом, обращением к герою. Призыв явно приписан саду повествователем, желающим подчеркнуть щедрость природных даров. Но картина все же двойственная, в ней совмещается как бы объективно существующее и предположительное.
Заметим, кстати, что подобные олицетворяющие обороты, в которых что-либо, даром речи не обладающее, начинает «говорить», — отныне будут частенько появляться в чеховских текстах, на протяжении всей литературной деятельности писателя.
Столь же не случайны у Чехова конструкции, обеспечивающие «двоение» картины.
Заметный интерес к этому феномену проявлял Н.В.Гоголь. И тоже в связи со сравнениями. А.П.Чудаков подчеркивает эффект «художественного уравнивания картин второй части сравнения с главным в произведении. Для Гоголя самостоятельность этих частей, создающих вместе с другими в сторону вторую сферу его мира, имела принципиальное значение.
Всеохватность гоголевского мира — в значительной степени результат действия этой сферы».
Чехов, как видим, также обратил внимание на формы, создающие эффект двоения...
...Эксперимент с изобразительно-выразительными средствами в чеховской юмореске «Тысяча одна страсть, или Страшная ночь» (1880) подвел своего рода черту под особо экспрессивными тропами, встречавшимися в самых ранних текстах начинающего писателя. Такие тропы были осознаны Антошей Чехонте как не отвечающие запросам малой прессы и ушли из его творческой практики почти на два года.
