Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Дадзай Осаму, пожалуй, одна из самых трагических фигур в японской литературе XX века. Его трудно отнести к определенному литературному направлению. Многие называют его классиком «романа о себе» («ватакуси-сесэцу»), другие говорят о близости к романтизму, но при том, что и то и другое, несомненно, присутствует в его творчестве, прозу Дадзая Осаму трудно вместить в узкие рамки одного жанра.
Большая часть произведений Дадзая Осаму на русский язык ранее не переводилась.
отрывок из произведения:
...Ничего не пиши. Ничего не читай. Ни о чем не думай. Просто живи.
Облик дней былых — первозданность небесной лазури. Но не верьте этой синеве. Ибо нет ничего беспощаднее неба. Я не имел от тебя даже медной полушки. И ты не дождешься моего поклонения — скорее умру.
Почистив зубы и умывшись, я укладывался в плетеное кресло на веранде и молча следил за тем, как стирала жена. Из таза выливалась вода, бежала по черной земле сада. Струилась, бесшумно извиваясь. Текущая вода вымывает впадину. Вот вам и тема для романа. Тема, которая через тысячи, миллионы лет будет так же насущна, как ныне. Величайшее достижение человеческой мысли.
События завязываются следующим образом: герой — человек с пронзительным взглядом — выходит на Гиндзу и, подняв руку, останавливает такси. Добавим к этому, что наш герой — носитель высоких идеалов, из-за которых ему постоянно приходится сталкиваться с невероятными трудностями. Думаю, что подобный рыцарь без страха и упрека придется по душе большинству читателей. Остается лишь придумать подходящие начало и конец... Да... Как-то раз я и сам замыслил написать нечто подобное. Один мой приятель — когда-то я учился с ним в школе — вознамерился вдруг жениться на девице, получившей европейское образование. А она оказалась оборотнем. Да. Лисицей, принявшей человеческий облик. Я разгадал ее сразу, но — может из жалости к ней? — не сказал приятелю ни слова. Ведь она любит его, и с этим нельзя не считаться. А несчастный, попавший во власть лисьих чар, — и не я ли тому виною? — тает и тает с каждым днем. Я же притворяюсь, будто ничего не замечаю, а сам только и думаю о том, как бы раскрыть ему глаза, и постепенно прихожу к выводу, что лучше всего — написать роман, сюжет которого, как бы естественно развиваясь, предупредил его о грозящей опасности. Я сам видел у моего приятеля книгу «Человек после сорока», он вечно расхваливает свой, якобы здоровый, образ жизни, да и близкие искренне верят в его отменное здоровье... Так вот, приятель мой прочтет роман и скажет: «Только благодаря тебе я и спасся». И получится, что я написал очень полезный роман, не правда ли?
Довольно! Увидев, как вытягиваются, бесшумно извиваясь, струи воды, вдруг понял —довольно лицемерить. «Ваш роман!» Напиши я шедевр, состоящий из ста глав, — что он для меня? Около трех часов работы.
Уж не спал ли я? Так и есть: спал. Или, говоря твоими словами, был погружен в размышления.
Переворачиваю страницы «Записок у изголовья»: то, что приятно волнует: «Видеть, как воробей кормит своих птенцов;
идти мимо играющих детей; лежать одной, возжигая благовонные куренья; заметить, что зеркало, привезенное из Китая, уже чуть-чуть потускнело...» Пробую плести собственные фразы: «То, что рождает в сердце щемящую пустоту, невидимую взору, невнятную слуху, зачерпнешь ее в пригоршню — проскальзывает между пальцами и исчезает, никому неведомую, окутанную тайной: «Когда нарочно не возвращают долг в три йены (зачем? — ведь я из обеспеченной семьи), когда видишь обнаженное белое тело (потому что оно — символ печали бытия), когда лицо мое считают необыкновенно внушительным, когда наступают праздники...»» Что ж, пока хватит. Когда мне было семь лет, в деревне на скачках я вдруг увидал самодовольную морду лошади-победительницы. Показывая на нее пальцем, кричал: «Посмотрите, ну посмотрите же!» — смеялся... С этого дня и начались мои несчастья. Я любил праздники, любил до смерти, но, сказавшись больным, до самого вечера пролежал тогда в затемненной спальне...