Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Всеволод Сергеевич Соловьев (1849-1903) — известный русский литератор, мистик, автор многих известных исторических романов, сын известнейшего русского историка Сергея Соловьева и брат русского философа-западника Владимира Соловьева. Родился 1 января 1849 года в Москве.
Писательская слава приходит к Вс. Солольеву только лишь после появления в «Ниве» в 1876 году его первого исторического романа — «Княжна Острожская», в котором была в неимоверно увлекательной манере описана эпоха борьбы православия с иезуитами. Почувствовав после этого свое настоящее призвание, Соловьев решает всецело посвятить себя литературе, и конкретно — историческому роману. Вслед за «Княжной Острожской» в течении нескольких лет он один за другим создает романы и повести, становящиеся, говоря по-современному, бестселлерами. В числе лучших из них были роман-хроника в трех частях «Юный Император», рассказывающий о малоизвестном кратковременном царствовании Петра II и последовавшей за этим ссылке князя А. Д. Меншикова, посвященная балканской теме повесть «Русские крестоносцы», романы «Капитан гренадерской роты», «Царь-девица», «Касимовская невеста».
Соловьев умер 20 октября 1903 года, но первое полное собрание сочинений писателя было опубликовано лишь в 1917 году в Петрограде типографией П. П. Сойкина. Несмотря на смутное время, собрание сочинений Вс. Соловьева моментально разошлось — такой огромной популярностью пользовались произведения автора у российской публики.
отрывок из произведения:
...Я действительно поместил в «Гражданине» несколько маленьких смешных рассказцев, и «Воспоминания студента» также принадлежат мне1; меня уговорил их написать Достоевский по одному случаю. Я не вижу в этом ничего предосудительного: пошлость — всегда пошлость, и пошлость некоторых наших преподавателей вредно отозвалась на нашем образовании — так неужели мы не имеем права откровенно посмеяться над нею?! Эти господа охлаждали наш юный пыл и веру в значение Университета, и я рад возможности пустить в них моим маленьким смехом. Долго ли мы будем бояться публичного суда, долго ли будем скрывать грязь и вину только потому, что, по неизбежным обстоятельствам, имели несчастие прийти с нею в невольное соприкосновение?! Пошлость отдельного человека не марает целого учреждения, и я не вижу в моих словах ничего обидного для папа2. Впрочем, во всяком случае, я теперь о профессорах кончил и в следующем номере перейду к студентам. В следующем номере будет также мое стихотворение3 <...> Познакомился с володиной статьею4 и ловко обратил на нее внимание кого следует. Буду радоваться его успехам, но нахожу выступление его в печати в такой форме — преждевременным и именно по твоему выражению относительно пера и топора. Зачем также он не подписал Вл., а просто В. — нас уже начали смешивать, а я вовсе не хочу отнимать у него его философии, ни богословия; не хочу также отдавать ему моих распускающихся цветов, моих слез и моего смеху — завидовать друг другу мы не можем, потому что наши дороги так различны — это две очень трудные дороги; но нету времени распространяться... Что-то будет с нами? Достигнем ли мы своих целей? Я начинаю много работать и скажу тебе по секрету, что забавлять читателей и заставлять их задумываться — вовсе не так легко, как кажется,одного дару мало — нужно много учиться, много всматриваться и думать и переиспытать многое — без этого зазвучат фальшивые ноты. У меня чуткость слуха только теперь развивается под строгим влиянием моего замечательного, но, к несчастию, часто раздраженного учителя5. Моя школа подчас мне трудно дается, но я не унываю...
...Я действительно поместил в «Гражданине» несколько маленьких смешных рассказцев, и «Воспоминания студента» также принадлежат мне1; меня уговорил их написать Достоевский по одному случаю. Я не вижу в этом ничего предосудительного: пошлость — всегда пошлость, и пошлость некоторых наших преподавателей вредно отозвалась на нашем образовании — так неужели мы не имеем права откровенно посмеяться над нею?! Эти господа охлаждали наш юный пыл и веру в значение Университета, и я рад возможности пустить в них моим маленьким смехом. Долго ли мы будем бояться публичного суда, долго ли будем скрывать грязь и вину только потому, что, по неизбежным обстоятельствам, имели несчастие прийти с нею в невольное соприкосновение?! Пошлость отдельного человека не марает целого учреждения, и я не вижу в моих словах ничего обидного для папа2. Впрочем, во всяком случае, я теперь о профессорах кончил и в следующем номере перейду к студентам. В следующем номере будет также мое стихотворение3 <...> Познакомился с володиной статьею4 и ловко обратил на нее внимание кого следует. Буду радоваться его успехам, но нахожу выступление его в печати в такой форме — преждевременным и именно по твоему выражению относительно пера и топора. Зачем также он не подписал Вл., а просто В. — нас уже начали смешивать, а я вовсе не хочу отнимать у него его философии, ни богословия; не хочу также отдавать ему моих распускающихся цветов, моих слез и моего смеху — завидовать друг другу мы не можем, потому что наши дороги так различны — это две очень трудные дороги; но нету времени распространяться... Что-то будет с нами? Достигнем ли мы своих целей? Я начинаю много работать и скажу тебе по секрету, что забавлять читателей и заставлять их задумываться — вовсе не так легко, как кажется,одного дару мало — нужно много учиться, много всматриваться и думать и переиспытать многое — без этого зазвучат фальшивые ноты. У меня чуткость слуха только теперь развивается под строгим влиянием моего замечательного, но, к несчастию, часто раздраженного учителя5. Моя школа подчас мне трудно дается, но я не унываю...
35 кб
20 кб